Влада Воронова - Пути Предназначения

— Вот именно, что книги, — ответила Маргарита. — В нашем случае учебники истории — не доказательство. Тем более, что опыт Земли Изначальной для Иалумета не подходит, в капсуле другие условия.

— Ты всё это к чему? — насторожился Тромм.

— Рано или поздно какой-нибудь иалуметец изыщет способ выбраться из капсулы. И здесь вновь появятся ойкуменские Контролёры. Что тогда будет с нами?

— Тем более, — добавил Лиайрик, — что вся эта планетарная шушера сочтёт Контролёров едва ли не богами и с восторгом ринется под их руку.

Тромм помрачнел. Маргаритиной интуиции позавидует любой пророк, сколько их ни есть за всю историю таниарства и лаоранства. Если Марго начала задумываться об Ойкумене, значит дела складываются так, что вскоре Иалумет встретится со своей прародиной нос к носу. Последствия такой встречи понятны даже идиоту — если ареопаг сохранит хотя бы десятую часть нынешней власти, это будет крупной удачей.

— Люди верят в благодать Ойкумены, — сказал Тромм. — Даже большинство координаторов разделяют эту веру. А мы до сих про не можем экранировать Иалумет от картин, которые нам посылает Ойкумена, не говоря уже о том, чтобы сменить завлекательные картинки на пугающие. Это правда, что демонстрировать небесные картины начали задолго до Раскола?

— Да, — ответил Лиайрик. — Мечтой о возвращении из капсулы в Ойкумену люди жили со времён первого поселения. Не забывайте, коллеги, — Иалумет основали вахтовики. Это для них были придуманы небесные картины как привет из дома. Ведь люди прилетали сюда не жить, а лишь побыстрее заработать деньжат и как можно скорее вернуться домой, в Ойкумену. Так были настроены все — и простые работяги, и выпускники университетов. На постоянное жительство оставалась лишь десятая часть поселенцев. Этим на Ойкумену было плевать, хоть пропади она совсем. А для девяти десятых Раскол стал трагедией, крушением всей судьбы и жизни. Всё, что им оставалось — это смотреть на небесные картины и надеяться, что Ойкумена сама о них вспомнит и заберёт домой. Мечта о возвращении лежит в основе всей иалуметской культуры — от религиозных писаний до эстрадных песенок-однодневок.

— Отсюда же и яростное неприятие любого калечества или уродства, как врождённого, так и приобретённого, — сказала вдруг Маргарита. — Если вахтовик получал мало-мальски серьёзную травму, его тут же отправляли домой, — и прощай все надежды разбогатеть за короткий срок. Зачастую увечье и увольнение одного работника резко снижали заработки всей бригады. Производственный травматизм в первое десятилетние освоения капсулы был огромным, поэтому стали появляться разного рода суеверия о том, что встреча с калекой приносит несчастье. Люди даже краешком боялись соприкоснуться со всем, что напоминало об увечьях. Неудивительно, что со временем, особенно после Раскола, это превратилось в настоящую антиинвалидную истерию.

— Ты это к чему? — спросил Тромм.

— Не знаю. Так, случайная ассоциация.

Тромм и Лиайрик переглянулись. Ассоциации Маргариты всегда были равноценны предупреждению.

— Это именно случайная ассоциация, — сказала Маргарита. — А всерьёз тревожит меня совсем другое. По последним данным исследования космонета, на научных форумах и чатах сети всё чаще появляются разговоры о создании принципиально новой модели звездолёта, которая позволит проходить сквозь стену капсулы. Причём разговоры эти не просто болтовня, а вполне серьёзное обсуждение конкретной научной проблемы. Пока все изыскания ведутся лишь в теории и только на общественных началах, а потому воспринимаются широкой публикой как игра для всяких там яйцеголовых заумников…

— …но как только у этой игры появятся первые серьёзные результаты, к ней сразу же захотят присоединиться крупные звездолётостроительные компании, — закончил мысль коллеги Тромм.

— Лучший способ задушить любую инициативу, — задумчиво произнёс Лиайрик, — это её организовать и возглавить.

— Всё верно, — согласился Тромм, — но как организованная инициатива будет выглядеть в нашем случае?

Маргарита пожала плечами.

— Давайте думать, коллеги.

Гюнтер навзничь лежал на диване, пустыми глазами смотрел в потолок. Позавчера пришло известие, что экскурсионный лётмарш с группой школьников, среди которых была Илона, разбился в горах. В катастрофе не выжил никто.

— Иди поешь, — сказал Найлиас. — Это приказ.

— Да, дядя, — бесцветно ответил Гюнтер. Поднялся, ушёл в кухню. Лицо пустое, как у сомнамбулы.

Найлиас досадливо клацнул шипами. Больше всего ему хотелось обнять мальчишку покрепче, заставить выплакаться, а после говорить Гюнтеру утешающие слова, согревать в ладонях его иззябшие от горя руки.

Но нельзя.

— Ученик называет вас дядей, — холодно сказал капитан ордена, смуглый горбоносый человек лет тридцати пяти.

— Так полезнее для конспирации, — ответил рыцарь-десятник Найлиас. Хвост подрагивал, и Найлиас торопливо спрятал его под стул.

— Конспирация — это хорошо, — одобрил капитан. — Но эффективна она лишь в том случае, если конспиративная роль не переносится в реальную жизнь. А вы и ваш ученик ведёте себя так, будто и впрямь близкие родственники.

— Вам показалось.

— Надеюсь, что так. Мне бы не хотелось рапортовать, что вы не годны в учителя, поскольку прививаете ученику ненужные рыцарю привычки и лишние привязанности.

— Вам показалось, — повторил Найлиас.

— Хотелось бы верить, — кисло ответил капитан. — Адепт у вас перспективный, есть в нём и разумная инициативность, и настойчивость в целедостижении. Такому ученику рад будет любой учитель.

Хвост у Найлиаса свился в спираль. Угроза была прямой и однозначной. Непригодного к учительству рыцаря отправляли в обеспечение.

Когда Найлиас вошёл в кухню, Гюнтер сидел над тарелкой с гуляшом, смотрел куда-то в пространство.

Найлиас осторожно встряхнул его за плечо.

— Гюнт, очнись.

— Магистратум закончился, дядя, — сказал Гюнтер. — Завтра мы возвращаемся в Стиллфорт. Можно будет заехать в Олдбриджское ущелье? Ведь это по дороге.

— Нет, — ответил Найлиас. — Мы едем в Байнхоллтаун, а он на другом материке. Если сделать такой крюк, то к сроку не успеем.

— А после? — спросил Гюнтер. В глазах мольба дрожала вместе со слезами. — Когда отметимся о прибытии, можно будет слетать в ущелье? Совсем ненадолго, хотя бы на час… Тогда мы успеем за один день, никто нашего отсутствия в Брайне и не заметит.

— У меня денег на дополнительные разъезды нет, у тебя тоже, потому что по родительскому завещанию в права наследования ты вступаешь, только когда тебе исполнится двадцать один год. И случится это совсем скоро, всего лишь через четыре месяца. Так что дотерпишь.