Ольга Кай - Саоми

— Решил сбежать? — в голосе девушки сквозила обида.

— Я еду на юг. И еду один.

— Ах, вот как? Ну, тогда понятно, почему ты выехал в такую рань. Решил сбежать и от меня в том числе, — Инга самодовольно усмехнулась. — Хорошо, что я собралась заранее, так что…

— Нет, Инга. Я еду один.

Девушка покачала головой:

— А вот и нет!

— Да. Поезжай обратно.

— Не хочу!

— А я не хочу, чтобы ты ехала со мной!

Девушка растеряно умолкла, потом губы ее скривились в неприятной усмешке:

— И все-таки ты убегаешь. Бежишь, как последний трус, и все потому, что Нэлия, как оказалось, собирается замуж за Эрвина. Но только до свадьбы еще есть время, ты мог бы попытаться что-то изменить, заставить Нэлию передумать, доказать ей, что ты лучше, что она ошиблась, выбрав Эрвина. Сейчас не убегать надо, а бороться!

— Бороться?

— Да. Бороться. Вот Эрвин часто помогал им с братом, они с Айланом вместе уводили охотников и от лесного домика, и от логова саомитских кошек. А еще он дарит Нэлии цветы и разные безделушки и рассказывает ей интересные истории. А скажи, что ты сделал такого, чтобы Нэли тебя полюбила? Ничего!

Да, действительно… Единственное, что он сделал — маленькая деревянная кошка, не считая бусин, выкинутых в глубокий снег. Прикусив губу, Ярат смотрел на собственные пальцы, сжимающие уздечку. Инга права, он не совершил ничего особенного, а почему-то считал, что Нэлия должна была полюбить его. Просто так, без всякой на то причины. Но теперь он — только брат, еще один брат Нэлии, как Айлан, потому что — свой, потому что тоже саоми.

Молчание затянулось, Инга решилась прервать его, позвав негромко:

— Ярат?

Он поднял голову.

— Уезжай. Возвращайся к волошцам. Со мной тебе ехать незачем!

— Это ты так считаешь! — девушка упрямо вздернула подбородок. — Я сказала, что поеду — и поеду! Потому что ты…

Ярат прищурился, из-под пушистых ресниц блеснули зеленоватые огоньки.

— Потому что я в долгу перед тобой? Это я уже слышал. Ты слишком часто напоминаешь об этом, чтобы я мог забыть. Но я не бросаю слов на ветер и собираюсь довести дело до конца. Ты ведь об этом беспокоишься, не так ли? Можешь не волноваться, я сделаю все от меня зависящее. И для этого мне не нужен ни провожатый, ни конвоир.

Возмущенная его словами, девушка открыла рот, но не нашлась с ответом и только потрясенно переспросила:

— Конвоир?

— А разве нет? — Ярат усмехнулся. — Все, что мне удалось сделать за свою жизнь — это сбежать из тюрьмы, поставив на уши всю тайную полицию. Еще бы — ведь это последний саоми, мститель, который обязательно заставит императора заплатить за уничтожение народа. А заодно и за все остальные злодеяния. Так, Инга? Но я пока мало представляю, что смогу противопоставить императору со всей его армией. Честно говоря — не представляю вообще. — Он пожал плечами. Глаза — один голубой, другой бирюзово-зеленый — теперь смотрели прямо на Ингу. — Я не хочу быть героем легенд об отважных бойцах, восставших против жестокого правителя, но, оказывается, только в этой роли я хотя бы кому-нибудь нужен. Поэтому даю слово, что не передумаю, не сбегу и не попытаюсь свести счеты с жизнью. Можешь передать это всем, кто спросит. А теперь мне надо ехать дальше. До свидания!

Серая лошадка с черным пятном на лбу неторопливо развернулась, послушавшись легкого движения поводьев. Он чувствовал взгляд Инги, и потому не спешил уезжать — ждал, когда девушка погонит гнедого скакуна по дороге назад, к поселению волошцев.

— Я вижу, тебе очень нравится жалеть самого себя, — Инга смотрела ему в спину, а когда Ярат медленно обернулся, чуть наклонила голову набок, разглядывая его с легким оттенком презрения. — Только ты почему-то считаешь, что с тобой судьба обошлась особенно несправедливо. Думаешь, всем остальным было легче? Да? А вот я так не считаю. Подумаешь, полтора года в тюрьме и еще два в бегах! Кто-то сидит в темнице всю жизнь или всю жизнь скрывается в лесах от имперской гвардии и тайной полиции, да еще вынужден беспокоиться о родных, которые могут пострадать из-за единственного бунтаря, попавшего в немилость. Подумаешь, семью потерял! Спроси у Айлана: он расскажет тебе очень похожую историю! Только вот он не просит, чтобы его пожалели, потому что мальчишкой остался без родителей, совершенно один с маленькой сестренкой на руках! Спроси у старой Риханны, почему она живет совершенно одна? Спроси у Норы — где ее мать? Спроси, и тогда, возможно, выяснится, что тебе вообще незаслуженно повезло!

Инга перевела дыхание, удобнее перехватила повод.

— А Нэли я передам, что она сделала правильный выбор!

Гнедой сорвался с места, быстро унося всадницу по направлению к волошскому поселку. Ярат некоторое время смотрел, как темной птицей мелькает силуэт сквозь укрытые снегом деревья, потом, словно очнувшись, пустил свою лошадь в галоп, стремясь поскорей оказаться как можно дальше от Инги… от сказанных ею слов.

С того дня, как последний саоми сбежал из императорской тюрьмы, прошла всего неделя, а слуги правителя по всей империи были оповещены, потеряли покой и сон. Император сразу же пообещал награду, и готов был увеличить ее в пять раз, если беглеца доставят во дворец живым.

Осыпающиеся на сильном ветру лепестки цветущих абрикос были похожи на снег, только нежно-розовый, ароматный, приятно теплый. В тот вечер разыгралась гроза, гремело и сверкало так, что суеверные крестьяне боялись лишний раз подойти к окну. И только один человек, затаившийся в прозрачной роще, был рад этому буйству стихии — в такую погоду императорские ищейки тоже прячутся по домам, не решаясь высунуть нос наружу.

Сегодня ему удалось украсть хлеб — целую булку, свежую, с хрустящей корочкой. Ради подобного пиршества стоило рискнуть, потому что на траве и корешках нормальный человек долго не протянет.

На беглеце по-прежнему были только штаны, слишком широкие, туго перетянутые пояском, распущенные по плечам и спине угольно-черные волосы заменяли и плащ, и накидку. Он умостился на дереве, где пышное цветение хоть немного скрыло бы его от любопытных глаз, и с жадностью принялся за еду. Только когда от булки остался лишь небольшой кусочек, он сообразил, что хорошо бы припрятать его — на завтра. Вдруг не получится больше ничего раздобыть?

"Украсть, — ехидно поправила его совесть, и добавила: — Ворюга!"

Поморщившись, Ярат все-таки спрятал остатки хлеба в карман штанов, снятых с убитого тюремщика. Дождь так и не пошел — лишь покапало немного, но ветер бушевал в ветвях, раскачивая деревья. От свежего, чистого воздуха до сих пор немного кружилась голова.

"Может, теперь получится?"

Ярат прикрыл глаза, которые после последней неудачной попытки превратиться почему-то стали разноцветными. Но тогда он был слишком слаб, его окружал мертвый, сырой камень, в легкие поступал затхлый, воняющий плесенью воздух. А еще он очень замерз и хотел погреться, спрятавшись под теплой, кошачьей шерстью.