Светлана Борисова - Колыбельная для вампиров

— Вы на самом деле собираетесь стать моим защитником?

— Ну, да! — с воодушевлением воскликнул он. — Если не возражаете.

— Какого рода защиту Вы предложите? Я имею в виду, какие отношения будут нас связывать. Скажите сразу, я не люблю неопределенности, — в тихом голосе девушки его чуткое ухо уловило странное волнение.

— Я предлагаю Вам стать моей любовницей, — неожиданно брякнул Михаэль и с испугом воззрился на спутницу, ожидая любой реакции.

— Что ж, значит это судьба, — с какой-то едва уловимой обречённостью в голосе тихо сказала она после долгого молчания.

Неожиданно прильнув к нему всем телом, Эльжбета снова удивила Михаэля. Такая свобода нравов была ему непривычна, во всяком случае, в приличной девушке.

— Хотелось бы до конца поверить в серьезность Ваших намерений. Пожалуйста, поцелуйте меня так, чтобы я не сомневалась, что Вы не шутите и на самом деле хотите взять меня именно в любовницы, — требовательно сказала она, не сводя испытующего взгляда с его лица.

Близость такой желанной и страшно возбуждающей добычи моментально ударила в голову Михаэлю, и окружающий мир для него исчез. В дальнейшем он не совсем ясно припоминал последовательность событий. Как они оказались в роскошной квартире Эльжбеты совсем не отложились в его памяти, а помнилась только спальня и огромная кровать и его сумасшедшее ненасытное желание обладать чудесным телом удивительной красавицы, которая к тому же оказалась великолепной любовницей. Правда, наутро Михаэля несколько огорчила ее реакция. Будучи безмерно счастлив после проведенной бурной ночи, он не сразу обратил внимание на то, что девушка печальна и, сидя на кровати, зябко кутается в простыню.

— В чем дело, Эльжи? Я оказался плохим любовником? — спросил он встревожено.

— О, нет! Ты как всегда великолепен, мой дорогой, — горячо воскликнула девушка и, порывисто обняв его, подняла голову. Казалось, её ищущий взор хотел проникнуть в самую душу Михаэля.

— Скажи, ты меня любишь? — требовательно спросила она. И юноша, который не баловал таким признанием ни одну женщину даже в разгар страсти, не колеблясь, ответил:

— Да, Эльжи, лишь ты в моём сердце. Не знаю, как описать, что творится со мной, но ради тебя я готов свернуть горы. Я люблю тебя, а ты?

— А что я? — снова со странной обреченностью произнесла девушка. — Для меня почти ничего не изменилось. Я всегда любила тебя, и буду любить, — не дав ему задуматься над смыслом странной фразы, она вскочила на ноги и весело спросила: — Я люблю кофе, а ты что будешь? Может, приготовить чай?

— Кофе. Ведь я хочу знать о тебе всё, что ты любишь, и что ненавидишь… — улыбаясь, ответил он.

Эльжбета резко повернулась, её прекрасное лицо исказила гневная гримаса.

— Не смей! Как только я узнаю, что ты роешься в моей жизни, это конец. Больше мы не увидимся. Понял?

Хорошо-хорошо! Успокойся. Эльжи! — сокрушенно произнес Михаэль, удивленный её бешеной реакцией на вполне безобидную фразу.

— Извини, я немного погорячилась, — мгновенно успокоившись, девушка сбросила простыню и убежала из спальни. Вскоре она вернулась с подносом, на котором дымился кофейник, и горкой высилась разнообразная свежая выпечка.

Смеясь и болтая о пустяках, в полном согласии они позавтракали, и только одно обстоятельство безмерно смущало Михаэля. Воспитанный родителями в строгом католическом духе, он чувствовал себя крайне неловко, глядя на то, с каким спокойствием девушка расхаживает в обнаженном виде, нимало его не стесняясь. Но он промолчал, уже боясь лишний раз её нервировать своими вопросами. К тому же нельзя было сказать, чтобы ему не нравилось, представшее его глазам зрелище. И ещё кое-что отложилось в памяти. В их первую встречу она ни разу не назвала его по имени.

После завтрака Михаэль со страшной неохотой покинул Эльжбету, но дела на базе требовали неусыпного присмотра. У него появилась замечательная генетическая лаборатория, и теперь он хотел полностью взять под контроль прилегающую к ней территорию, чтобы ни одна сволочь больше не посмела разгромить его уникальное оборудование.

Оставшись одна, девушка упала на кровать и бурно разрыдалась, а затем, успокоившись, рассмеялась и с торжеством воскликнула:

— Спасибо, райделин Никотан, за бесценный подарок! Как же ты решился оставить папочку без присмотра? Очень опрометчиво с твоей стороны, но я не настолько беспечна.

Неожиданно Эльжбета насторожилась. Окинув спальню острым взглядом, она заметила горничную, притаившуюся у дверки распахнутого шкафа.

— Николь, я велела тебе вечером уйти, — холодно сказала она. — Почему ты не исполнила приказание? Я не люблю, когда слуги день и ночь болтаются под ногами.

Горничная вышла из угла, в котором пряталась.

— Простите, мадмуазель, но я не успела справиться с делами и потому задержалась у вас до утра, — заявила она, с деланным простодушием воззрившись на Эльжбету.

Это была довольно молодая женщина со светлыми кудряшками на голове. Внешне она походила на глупенькую овечку и таковой являлась на деле, но наученная нелёгкой жизнью, была изворотливой и наглой, как все выходцы из трущоб. Проработав чуть больше недели на новом месте, недалекая горничная была уверена, что имеет дело с обычной дамой полусвета. К тому же выяснилось, что хозяйка слишком требовательна и ленивая Николь быстро пришла к выводу, что за такое место не стоит держаться. Когда что-то приходилось ей не по нраву, она легко меняла хозяев, подсовывая им поддельные рекомендации, которые за небольшую мзду составлял ей ушлый знакомец.

Усевшись по-турецки, Эльжбета недобро прищурила синие глаза, а горничная тем временем принялась имитировать бурную деятельность. Она взяла тряпку и начала протирать туалетный столик, при этом бесцеремонно вертя в руках изящные вещицы, и нагло принюхиваясь к дорогим духам. Горничная прекрасно видела, что хозяйка злится, но терзаемая завистью к её красоте и богатству, решила, что раз они одного поля ягоды, то с ней не стоит особо церемониться.

«Шлюха, она и есть шлюха, хоть во дворце, хоть в лачуге», — насмешливо подумала она. — Гляди, какая бессовестная девка! Сидит в чём мать родила, и ни капли смущения на физиономии, а уж сколько гонору! И чем гордится? Подумаешь, рожа красивая, а так-то смотреть не на что, одни кости. И что только мужчины в ней находят? А уж стелятся, будто перед ними сама английская королева…»

— Зря шикуете, покупая такое дорогое шмотье! — с легким осуждением в голосе произнесла Николь. — Случись черный день и Вам за него ломаного сантима не дадут. На Вашем месте я больше откладывала бы на черный день. Ведь красота не вечна. Или того хуже, вдруг внезапно подзалетите. Кому Вы с животом будете нужны? Придется ждать, пока не разродитесь, а это всё деньги и немалые! Сплошной разор и на докторов и на младенца! А потом и приюту нужно что-то дать. Так просто младенца никто не возьмет, а бросать его на улице все же нельзя, как-то это не по-божески.