Павел Виноградов - Хозяин Древа сего

Итак, Дый предстает перед нами в виде демона-шамана, сущность коего — стихия, в основе своей темная. Однако стихия эта непрестанно гложется тщетной похотью стать первоверховной, ибо такова природа великой гордыни ее. Тень гордыни сей отражается в Стволе и склоняет Кратких почитать ее за божественную сущность. Посему в нижних зонах Ствола иные языки именуют Дыя Дьяушпитаром, сиречь Светозарным отцом, тогда как другие, ближе к истине пребывающие — Земледьяволом, ибо сущность Дыя изначально хтонична…»

— …И якоже хощеши, устрой о мне вещь.

Наконец он закончил молитву, начатую давным-давно, когда был еще покоен и уравновешен, хотя думал иначе. Теперь покой исчез. Он стоял среди душных джунглей, покрывали его кровь, грязь и пот, все тело безумно болело, дрожало отвратительной мелкой дрожью. Был совсем без сил — две таких трансформации, одна за другой, могут подкосить какого угодно дива. А Варнава был еще совсем неопытный див. Не говоря уж о том, что никогда и не желал подобного опыта.

Последние часы вспоминались с трудом — теперь он знал, что, превращаясь в чудовище, платишь тем, что стираешь часть человеческого сознания, а, возвращаясь в свой облик, уже не можешь осмыслить чуждые эмоции монстра. Он был один. Дый куда-то девался, и уже довольно давно, судя по тому, что Варнава помнил: тщетные поиски противника по джунглям этой части Шамбалы, куда их вынесли воды сначала озера, а потом вытекающей из него реки. Деревья вокруг были частью повалены, кусты изломаны, трава вытоптана. Варнава вспомнил орды напавших на него существ, с которыми расправлялся голыми руками, при этом поверженные сгорали на его глазах. Дыя уже тогда не было рядом. Он фрагментарно помнил и бой в воде, как они с бушующей темной радостью рвали друг друга когтями и челюстями, но сразу закрыл эти воспоминания. Хотел пасть на колени и молиться о том, чтобы никогда больше не соблазниться возможностью сбросить человечье ради звериного. Но тут ощущение отделенности и изгойства поразило его тяжелым ударом. Он больше не чувствовал себя достойным обращаться с просьбой туда, путь куда был навсегда закрыт для него. Лишь мысленно произнес самую краткую и самую трогательную молитву — последнюю надежду падшего человека. И постарался осмыслить свое положение.

Блестящим оно не было, что было понятно по раздавшемуся громкому треску от грузного тела, продирающегося сквозь подлесок. Треск сопровождался громовым рычанием и нестройным позвякиванием. Ясное дело, приближались новые неприятности. Даже ради спасения своей жизни Варнава не собирался больше совершать трансформаций. Приходилось встречать врага так. Он попробовал призвать на помощь цуки-но-кокоро, но возмущение духа препятствовало утверждению лунной безмятежности. Битва была проиграна заранее, однако драться придется все равно. Впрочем, Варнаве, искушенному горьким наркотиком отчаяния, было безразлично, когда умереть. Можно сейчас.

Стоял и ждал.

Противник показался быстро. Вернее, противница, восседающая на огромном рычащем тигре. Варнава с некоторым удивлением узнал змеелицую брюнетку, на бедрах которой Синий див пытался предаться своему основному пороку. Теперь она казалась величавой и неприступной. Восемь рук появились у нее, каждая из которых сжимала какое-нибудь оружие или же предмет обихода, и не было сомнений, что при случае она эти чаши, колокол или раковину сможет использовать в бою с не меньшим эффектом, чем меч или булаву, которые тоже присутствовали в арсенале. Все это хозяйство и издавало звяканье. А украшавшее шею ожерелье из тщательно отполированных человеческих черепов звонко потрескивало в такт тигриной походке. Дива сладостно улыбалась в никуда, огромные ее глаза затянуты были сонной поволокой.

Варнава исподлобья глядел на явление, ожидая грозных слов или уж сразу смертоносного прыжка. Прикинул, что тигра, пожалуй, еще успеет прикончить. Пустячок, а приятно… Однако его ждало немалое удивление:

— Ну и что ты стоишь, как лох на танцполе? — насмешливо, но с неожиданным оттенком застенчивости произнесла грозная дева, легко спрыгивая с тигра, который облегченно потянулся и улегся отдыхать. — Невежливо не поздороваться со знакомой девушкой.

Голос ее был мелодичен и приятен на слух. Варнаве пришло в голову, что петь она должна замечательно. Под свирель своего синего беса…

— Нас не представили, — огрызнулся он, внимательно следя за собеседницей.

— Ты хочешь сказать, что интимная сцена, в который ты меня застал прошлый раз — не повод для знакомства? — девица смущенно, но кокетливо стрельнула в него глазами.

— В окружении недостойном застал я вас, госпожа.

Варнава нашел в себе силы поклониться, не желая давать какой-то демонихе подвод для упреков в невежестве. Та танцующей походкой подошла ближе.

— Кажется, юный грубиян, тебя смущают мои атрибуты? — голос ее звенел смехом. — Так и быть, сниму их. Тем более что мне они не очень идут.

Она по-девчоночьи неловко взмахнула руками, и во все стороны разлетелось удивительные ее причиндалы, после чего лишние руки исчезли, оставив ровно столько, сколько подобает иметь хорошеньким девушкам. Вслед за тем сняла готичное ожерелье, раскрутила и тоже отбросила далеко в густые кусты.

— Итак, теперь, когда ипостась сменилась, можно и познакомиться. Как зовут тебя, о бесстрашный воин?

— Зовут меня Варнава, и я монах, — угрюмо ответствовал тот, пытаясь разобраться в ситуации.

— Можно было догадаться, — весело фыркнула девушка, — с моими монахами тоже столько мороки…

Она негромко рассмеялась, сложила руки ладонями перед грудью и, поклонившись, представилась:

— А мое имя — Кара. Вообще-то, это не совсем так, но и Кара вполне подходит.

— И что ты хочешь, Кара? — спросил Варнава, который постепенно приходил в себя, вновь становясь спокойным и внимательным.

— Здесь важно не то, чего хочу я, а что хотят господа мои, — серьезно произнесла та. — А хотят они очень разных вещей.

— Ты имеешь в виду Дыя и…

— Супруга моего и господина Синего, — закончила она за него.

— Кто же тебя послал сейчас? — недоверчиво поинтересовался Варнава.

— Тот, кого ты называешь Дыем.

— Зачем?

— Убить тебя, конечно. Сам он признал, что не в состоянии. Вот за что его можно уважать, так это за откровенность… Лежит в Зале Убитых, дочь его пользует. Ты его здорово потрепал, никогда бы не подумала, что кто-нибудь на такое способен…

— И что же ты меня не убила? — спросил Варнава с возрастающим интересом.

— Потому что любимый муж мой и господин Синий не велел этого делать, — опустив очи долу ответила Кара.

— Почему?

— А ты глупенький, — вновь рассмеялась дива. — Потому что планы господина Синего и этого…Дыя могут вовсе не совпадать.