Евгения Гордеева - Все точки над ё...?

— Варенька, ты уж будь осторожней, — пожурил меня Ярило.

— Хорошо, — почти засыпая, пообещала я, — с демонами больше ни-ни…

— Обманет, — донёсся до меня печальный вздох Мокоши, — такая у неё…

Что у меня «такая», я уже не расслышала. Ну что это такое, на самом интересном месте! (Где-то я это уже слышала…)

— Опять проспала всё интересное! — с этой мыслью я открыла глаза, и обнаружила удаляющихся от меня бо-гов. — Это сколько же я спала? По всему получалось, что не больше пары минут. Чудеса…

— Варя, идём скорее, — подбежала ко мне откуда-то Джинни, — там русалки песни петь будут. И ещё женщины — птицы прилетели. Рыська говорит, что это надо обязательно послушать!

— Ну-у, раз говорит Рыська…

Русалочий концерт мне очень понравился, но пение крылатых женщин… Алканост, Гамаюн, Сирин. Если по-добным пением завлекали Сирены моряков, то я их понимаю, моряков то есть. За такое можно и в пучину моря голо-вой…

Когда в небо полилось пение, стыдливо смолкли птицы, ветер притаился в листве, исчезли все звуки. Природа слушала песню. Щемящую песню о вечной любви.

Я плакала. Не горько, как от потери, а светло. Это песня надежды, веры, любви…

— Это песня про вас, — шепнул мне Рыська.

— Про нас? — я утёрла глаза и посмотрела на друга.

— Да. Помнишь, я говорил, что вы с Андреем только познакомились, а я уже видел, что вы связаны. Вы всегда вместе во всех мирах, во все времена.

— Ты хочешь сказать, что… если бы я родилась в другое время, то моим мужем всё равно был бы Май?

— Точно. Или ты была бы его мужем. Это как получится.

— А если бы мы оба родились мальчиками, — ехидно поинтересовалась я, — тогда что?

— А вот этого не было бы, — усмехнулся Рыська. — Природа всегда знает, что надо делать. Это исключено!

— Но бывает же всякое…

— Это проблемы воспитания, — не дал мне высказаться фолк, — или с головой что-то. С вами такого быть не мо-жет. Вы — уникумы!

— Спасибо на добром слове…

Мне почему-то показалась, что эта песня не только про нас. Была ещё одна парочка, о которой умолчал мой хвостатый друг… Между прочим, прыгая через костёр, рук они не расцепили…

Тихий июльский субботний вечер, почти ночь. Мы с Маем возвращаемся из театра. Недавно прошёл дождь, пахнет свежестью и мокрым асфальтом. Мы идём пешком и наслаждаемся ночной прогулкой. До дома всего пара кварталов.

— Сударыня, как Вам понравился спектакль? — тоном заправского театрала поинтересовался муж.

Я решила поддержать его игру и изобразила великосветскую даму.

— О, сударь! Это было просто восхитительно! Потрясающее зрелище! Какие мизансцены, какие шикарные де-корации… хи-хи, — не удержалась я, но вновь попыталась взять себя в руки, — какие потрясающие старинные костю-мы…

— Я тоже…ха-ха-ха… почувствовал запах нафталина, — Андрей обнял меня за талию и, кажется, занюхал мною навязчивый запах.

— Ты меня нюхаешь? — заявила я с подозрением.

— Вдыхаю твой неповторимый аромат.

Он напоён блаженством и истомой.

Я — раб у ног твоих…. я — автомат

С кроваво — красной банкой «кока — колы»!

— Рифмоплёт! — я шлёпнула его пониже спины. — Вильям Ше′кспир-р-р.

— Тебе не понравилось? — обиделся муж. — Такой экспромт освистали!

— Не ропщи, поэтов редко признают при жизни.

— Ты признаешь меня после смерти? — в его кармане зазвонил сотовый, прерывая наш шутливый разговор. — Да? Сейчас будем, — лицо мужа мгновенно утратило весёлое выражение.

— Что случилось? — тревога тронула моё сердце. Кот мог позвонить в столь поздний час? Кто мог обратиться за помощью? И к кому мы можем поехать вместе? Только… — Марла?

— Да, — Май прибавил шаг, — что произошло, не знаю. Она только прохрипела: «Приезжай!» и отключила сото-вый.

— Прохрипела? Может, это не она, — я уже почти бежала за мужем, — голос, точно её?

— Номер её. Хорошо, что ключи от машины с собой взял. Ты быстрее идти можешь?

— Нет! — срок, конечно, ещё не большой, но бегать стало уже тяжело.

— Тогда иди по улице, а я бегом за машиной, тебя по дороге подберу.

— Хорошо.

Май уже умчался, срезая дорогу по дворам.

Что могло случиться с Марлой? Противно засосало под ложечкой и тисками сжало сердце. Очень, очень не-хорошее предчувствие. Какая беда могла с ней приключиться? Напал кто-то? Ограбить хотел или… Марла после об-ряда помолодела и похорошела, выглядела не больше, чем лет на тридцать пять. Вполне могла нарваться на озабочен-ных молодчиков… Прохрипела… Лишь бы была жива…

Май резко притормозил машину, и распахнул переднюю дверцу.

— Давай!

Через десять минут мы вбежали в её подъезд. Андрей ринулся вперёд, перепрыгивая через несколько ступе-ней, я же плелась далеко внизу. Когда я достигла четвёртого этажа, Май уже метался по квартире. Я прислонилась к косяку, чтобы отдышаться и заметила, что дверь была явно выбита, но это сделал не муж. Я не слышала звуков удара. Взгляд мой скользнул по слегка искуроченному косяку, и мне сделалось совсем плохо. В щепке, торчащей из косяка, застряло несколько ворсинок меха. В их принадлежности Марле я почти не сомневалась. Я аккуратно вынула ворсин-ки и зашла в квартиру. Марла с закрытыми глазами полулежала в кресле, её трясло мелкой дрожью, так, что зубы вы-бивали дробный стук. Андрей, сидя на корточках, мокрым полотенцем смывал кровь с её шеи. Я бросилась к ним.

— Что там? Она жива?

— Да. Рана неглубокая, поверхностная. Гортань не задета. Надо «скорую» вызвать!

— Нет! — Марла в ужасе открыла глаза. Голос у неё был хриплый, словно сорванный. — Лучше умереть!

— Но почему, мама? — сын удивлённо посмотрел на мать.

— Вот по этому, — я протянула мужу клок волчьей шерсти.

— Ты обернулась? Но зачем?

— Они напали на меня, — прошептала раненая, — я только защищалась.

— Кто? — на скулах Андрея заиграли желваки. Марла не ответила и снова прикрыла глаза.

— Какая разница, кто на неё напал! Андрей, надо привезти Джинни и живой воды, и как можно быстрее. Давай, шевелись. Я останусь с ней. Где аптечка?

— В шкафу на кухне, — на ходу крикнул Май и бегом бросился из квартиры.