Марина Дяченко - Привратник

— Правильно! — тонко выкрикнул женский голос. — Свекровь купила у них расписной горшок, поела из него и отравилась!

— А не надо было покупать, — откликнулась другая женщина, — все знают, что ихние горшки отравленные!

— Колдуны! — завопили обезумевшие люди.

Руал стоял в толпе, беспомощно оглядывался, не понимая, что происходит. Топотали расхлябанные башмаки, из длинных, обрамлённых грязной бахромой рукавов выглядывали видавшие виды кулачища. Похоже, жители этого большого, бедного, обделённого счастьем посёлка давно копили злобу на благополучных соседей. Наделавшая несчастий буря была последним звеном в длинной череде претензий, свар и хранимых обид.

Возмущение нарастало:

— У меня тётка ослепла от их мёда! — доказывал молодой долговязый парень, вертясь как волчок.

Руал не выдержал:

— Да перестань врать! Я сегодня ел их мёд и прекрасно вижу твою противную физиономию!

К нему обернулись:

— Ты что, из пчелятников?

Занеслись в воздухе тяжёлые кулаки.

— Да я путник, — примирительно буркнул Руал, отступая. Его оставили в покое.

Подпоясанный ремнём слез с бочки, и на неё забралась заплаканная женщина в когда-то нарядном, а теперь изодранном нервными руками передничке:

— Дети у меня… Дети… — и разрыдалась вдруг так горько, что, не в силах продолжать, тут же и спустилась снова. У Руала болезненно сжалось сердце.

Плачущую женщину сменила молодка в многоярусных бусах:

— Слушайте, соседи! У меня в огороде листика целого не осталось! Что же это, а? — А ихнюю земельку и не тронуло, только дождичком подмочило! Так что нам, ждать, пока эти колдовские морды пожар на нас нашлют или чуму? Да бить их надо!

— Бить! Бить! — завопила осенённая счастливой мыслью толпа.

— Бить, — продолжала женщина, — и хлеб ихний себе забрать, чтобы по справедливости было! А то гляди ж ты — только дождичком подмочило!

Руал озирался, вглядываясь в лица. Все были вдохновлены, все орали, всем было за что мстить. Руал вспомнил приютившую его вдову, голенастых девчонок и мальчишек-рыболовов.

На бочку тем временем вылез здоровенный хмурый человек, которого приветствовали криками:

— Скажи, кузнец! А ну, скажи!

Кузнец обвёл всех тяжёлым взглядом из-под щётками торчащих бровей.

— А что… скажи… — проговорил он неожиданно высоким голосом. — Я там своих парней послал горн раздувать… До ночи накуем пик железных, сколько успеем. На чернокнижника с голыми руками не попрёшь… А вы несите в кузню косы поломанные, мечи будут… Мы не ягнятки, вот что! Измываться не дадим!

Толпа загудела:

— Правильно! Хватит терпеть!

— Не достанет пик — с топорами пойдём!

— Бить пчелятников, бить!

Ильмарранена сильно толкнули в спину: кто-то пробирался вперёд, кто-то отходил, и образовавшийся водоворот вынес Руала так близко в бочке, что тяжёлые кузнецовы ботинки оказались у него прямо перед лицом.

— Бить колдунов, — подытожил кузнец, — завтра, как рассветёт, соберёмся у кузни, разберём оружие и вдарим! Хватит языками плескать, языком чернокнижника не проймёшь… Утром пики будут и мечи!

Толпа закивала, соседи хлопали друг друга по плечам, благословляя на бой. Бочка опустела, Руал видел вблизи её истоптанное днище, тёмные доски и ржавые обручи. При желании он мог дотронуться до неё рукой.

— У меня зять оттуда… — тихо сказали у него за спиной. — Никакие они не колдуны. У них тоже дети…

Другой голос перебил:

— А что мне до чужих детей? Лишь бы своих пять душ прокормить…

— Бить! Бить! — кричали отовсюду.

Руал смотрел в землю. Расправа, подумал он, одна большая расправа всех над всеми. Я расправился, надо мной расправились…

Вспомнились крутые бока глиняных горшков, расписанных цветами и пчёлами. Ровные ряды ульев…

Он опомнился, уже стоя на бочке. К нему разом повернулось две сотни голов, настороженно нахмурились брови, презрительно оттопырились губы.

— Опомнитесь, — сказал Руал, — какие они колдуны. Я странник, я был там и видел. Они не виноваты, вы же сами знаете!

— Вон! — крикнул кто-то один, и сразу его крик подхватил десяток голосов:

— Вон! Пошёл вон, приблуда!

— Остановитесь! — крикнул Руал. Его схватили за ноги сразу несколько человек. Бочка пошатнулась.

— Оста… — кричал Руал, уже видя, как в дом вдовы врываются громилы с железными пиками и белыми от ненависти глазами. Как разлетаются ульи, падают в пыль расписные черепки…

— Люди! — закричал Ильмарранен, осенённый внезапной мыслью. — Бойтесь знамения! Я гадальщик и ясновидец, бойтесь знамения!

Его уже стащили с бочки за ноги, опрокинули на землю.

— Я вижу! — кричал он что есть силы. — Я гадальщик и ясновидец! Бойтесь знамения, ибо оно знаменует смерть!

Его дважды ударили ногами, связали чьим-то поясом и заперли в сарае — «чтобы не донёс пчелятникам».

Весь вечер в кузне, стоявшей в стороне от посёлка, кипела работа. Весь вечер Руал Ильмарранен пытался освободиться.

Сгустилась темнота, притомившиеся вояки собрались в трактире, и Руалу из его сарая была слышна их пьяная похвальба.

Ночь была тёмная, безлунная, по небу бешено неслись стаи туч, то обнажая, то прикрывая редкие холодные звёзды. Крики в трактире утихли прежде, чем Руал ухитрился-таки стянуть с запястий чужой, цепкий пояс. На его счастье, дверь сарая неплотно прилегала к проёму, а петля, на которую снаружи был наброшен железный крючок, шаталась, как гнилой зуб. Изрядно ободрав руки, Ильмарранен выдернул её и покинул узилище.

Из трактира доносился мощный, многоголосый храп. Ни огонька, ни свечки не мерцало в тусклых окнах осевших в землю домов. Руалу предстояло найти кузню.

Он видел её, входя в посёлок, он знал, что она стоит на отшибе, но несколько раз отчаялся, блуждая впотьмах чужими улицами. В последний момент судьба сжалилась над ним, покосившиеся дома расступились, и взойдя на небольшой пригорок, он увидел впереди, во впадине, тёмное строение. У подножья пригорка была свалка, на куче хлама белел лошадиный череп и выгибались дугой обнажённые рёбра. Руал вздрогнул.

Кузню специально построили в отдалении, чтобы звон и лязг не тревожил соседей. Сейчас это было как нельзя кстати.

У кузни было пусто — воинствующие сельчане, кузнец и подмастерья спали сейчас тяжёлым пьяным сном и видели во сне победу. На всякий случай Руал прислушался, постучал тихонько, потом вошёл внутрь. Наощупь, пачкая руки пылью и паутиной, нашёл лампу и огниво. Затеплившийся огонёк осветил гору оружия, сложенного у стены.

В странствиях Ильмарранену не раз приходилось помогать кузнецам. Он знал, как раздуть горн. Ему приходилось спешить.

Неслись тучи по чёрному небу. В рваные дыры между ними равнодушно смотрели звёзды. Пот заливал лицо Ильмарранена.