Марина Дяченко - Привратник

— А-а! — протянул я радостно. — Так у щепки-рыбы головы горькие!

Фыркали в темноте наши кони. Догорал костёр.

Через пару дней перед нами замаячили горы, а ещё три дня спустя мы подобрались к ним вплотную. Здесь, в предгорьях, приютился древний и довольно большой посёлок, в котором, как утверждал Ларт, жил старый и могущественный маг. Легиар очень надеялся, что старик знает о Третьей силе больше, чем мы.

Гостиницы в посёлке не было — и не мудрено, мы были здесь первыми гостями за полгода. Встречали нас радушно, и поселковый староста, богатей, любезно предоставил в наше распоряжение один из трёх своих домов.

Уготованное нам жилище помещалось на околице, у самого горного подножья, в достаточно живописном, на мой взгляд, месте. Пока Ларт, по-прежнему в обличье слуги, командовал нашим размещением, чисткой кареты и кормёжкой лошадей, я стоял у калитки и глазел на горы. Мощные, массивные изломы вызывали у меня в памяти то образы сказочных зверей, то воспоминания о слоёном торте, а прицепившиеся к ним кое-где чахлые деревца восхищали своей отвагой.

Потом я перевёл взгляд на горку поменьше, упиравшуюся основанием в дорогу, увидел, как откуда-то сверху по почти отвесному склоны струйкой стекают песок и камушки, и вообразил было, что идёт лавина. Но, подняв голову повыше, я убедился, что камни летят из-под ног человека, спокойно спускающегося по тропе, в существование которой мне трудно было поверить — таким неприступным казался склон. Я задрал голову ещё выше и увидел дом — настоящий дом, прилепившийся к горе, как ласточкино гнездо. Когда я перестал наконец удивляться и разглядывать его, спускающийся человек уже спрыгнул со своей тропки на ровную дорогу.

Это был мальчишка, щуплый мальчишка лет тринадцати, в когда-то чёрной, а теперь сильно выгоревшей одежде, с пустой корзинкой по мышкой. Он шёл легко, хоть и неторопливо, лицо его казалось осунувшимся, мрачным и усталым. Мне стало любопытно; когда он, не глядя, проходил мимо меня, я сделал шаг вперёд и хлопнул его по плечу:

— Ты отчего же не здороваешься?

Он тяжело поднял на меня глаза. Помолчал, потом спросил медленно:

— А кто ты такой, чтобы здороваться?

— Я? — Я расправил плечи. — Я великий маг по имени Дамир!

Он смотрел на меня непонимающе. По-видимому, этот забитый сельский мальчик вообще не знал, кто такие маги.

— Ну, волшебник! — объяснил я снисходительно. — Чудеса делаю!

— Ты? — спросил он со странным выражением.

— Магам следует говорить «вы», — сказал я со вздохом.

Он вдруг сощурился:

— Дурак… Мартышка ты, а не… — он сделал странное движение бровью, и я вдруг увидел под самым своим носом буро-зелёный кустик какой-то колючей травы.

Я не сразу сообразил, что лежу, уткнувшись носом в землю. Главное, я никак не мог понять, как очутился в этом неудобном положении. С трудом поднялся — голова кружилась — и увидел, как мальчишка спокойно уходит по дороге, ведущей в посёлок.

Я всё ещё смотрел ему вслед, когда из дома вышел озабоченный Ларт, а с ним румяный мужичок из людей старосты. Мужичок неторопливо, значительно указал на дом, прилепившийся к скале:

— Там он жил… Хороший был человек, помогал, если что. Жалко…

— Плохо дело, — сказал мне Ларт. — Старик-то умер, оказывается.

— Умер, умер, — охотно подтвердил мужичок. — А знатный был волшебник, вроде, — он неуверенно на меня глянул, — вроде вас…

Я поднял голову и посмотрел на дом.

— Что ж, никто там не живёт? — спросил Ларт.

— Отчего же… Живёт. Мальчишка, ученик евойный.

Меня передёрнуло.

Взбираться на гору было страшно и очень неудобно — сыпался песок из-под подошв поднимающегося впереди Легиара, круто задиралась тропа, щекотала в носу мелкая белая пыль, пальцы метались по гладкому камню и не находили опоры. Странно, как этот мальчишка ходил тут чуть не каждый день.

— Ну, давай же! — подгонял меня Ларт.

Глянув по глупости вниз, я охнул и оцепенел, прижавшись к скале в нелепой скрюченной позе. Ларт, как тисками, ухватил меня за запястье и вытащил на ровную площадку, изрядно исцарапав по дороге о каменный гребешок.

Почуяв твёрдую почву, я осмелился подняться.

Мы стояли на круглом каменном пятачке, откуда открывался впечатляющий вид на предгорья и разбросанный в них посёлок. Крыши, улочки, дворы — всё было как на ладони, и если б у старого мага была подзорная труба, то он вполне мог бы собирать местные тайны, и, как бабочек, накалывать их на булавку.

А с другой стороны плоской площадки помещался дом — небольшой, добротный, окружённый крохотным двориком и палисадничком, в котором что-то зеленело. Над входной дверью приколочено было выкованное из железа птичье крыло.

Калитки не было, мы вошли во двор без спроса. Впрочем, и спрашивать-то не у кого было — мальчишка ушёл в посёлок с пустой корзинкой.

Двор был чисто выметен, в углу лежало на земле несколько поленьев, рядом мучилось в твёрдой глинистой почве недавно политое деревцо — и всё. В палисаднике доцветали три чахлых ромашки.

— Интересно, — сказал Ларт за моей спиной. — Посмотри.

Я подошёл к нему и посмотрел туда, куда он указывал. В отвесной стене, примыкавшей к пятачку, была выдолблена, похоже, могила. Её отверстие было намертво закрыто четырёхугольным тяжёлым камнем, и на камне угадывались очертания всё того же крыла.

— Мир тебе, — сказал Ларт, обращаясь к могиле, — Ты меня должен был помнить… Орлан. Я Легиар. Я шёл к тебе, но опоздал.

Сухо шуршал ветер по камню. Ларт отвернулся.

— Посмотрим в доме, — сказал он со вздохом.

Я преодолел свою робость, шагнув вслед за ним в тёмный проем двери. Проходя под железным крылом, я непроизвольно нагнулся.

Дом старого мага погружен был в полутьму — окна прикрывались тяжёлыми тканями. В комнатах стояла гнетущая тишина, и в тишине этой наши шаги казались оглушительно громкими. Гостиная служила одновременно и библиотекой, тяжёлые тома невозмутимо поблёскивали позолотой, будто бы ожидая возвращения хозяина. Такой же, как у Ларта, стоял на столе стеклянный глобус с огарком свечки внутри, и пыльный бок его исказил до неузнаваемости моё отражение. Мебель, простая, как в обыкновенном сельском доме, покрыта была сверкающей чёрной парчой — во всех комнатах, кроме одной, маленькой, с деревянной кроватью и грубо сколоченным столом. Дом был в трауре, и носил этот траур со сдержанным достоинством.

В комнате, служившей, по-видимому, кабинетом старому волшебнику, Ларт поднял край тяжёлой ткани, закрывающей окно, и в свете пробившегося сквозь щель вечернего солнца принялся изучать содержимое массивного письменного стола. Я, подавленный темнотой и тишиной, задыхающийся в густом воздухе этого дома, двинулся к выходу — и на пороге лицом к лицу столкнулся с мальчишкой.