Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

— Вы к кому? — басом спросил он.

— Мне нужно видеть генерала Эльге Ламса.

Охранник удивленно вытаращился.

— Он ждет Вас?

— Да, — сухо сказала я, сама не будучи уверена в оном.

Но ответ прозвучал убедительно, и несколько утомивший меня охранник открыл дверь:

— Тогда я провожу Вас до залы, — негромко сказал он.

Я неторопливо последовала за ним. Странно но охранник не спросил ни грамоты удостоверяющей мою личность, ни проверил наличия у меня оружия, ни… словом не сделал ничего. Генерал относился к своей безопасности с чересчур явным пренебрежением.

Зря.

Мы пересекли несколько галерей, прежде чем дошли до широких, открытых настежь дверей приемной его высокопревосходительства.

— Вы можете подождать здесь, — мой сопровождающий слегка наклонил голову и сделал приглашающий жест рукой.

Я шагнула в глубину ярко освещенного помещения.

— Позвольте мне удалиться, — донеслось из-за моей спины.

— Конечно, конечно, — обернувшись, я несколько помедлила и, решив, что одиночество пойдет мне только на пользу, согласно кивнула.

Он громко щёлкнул каблуками и исчез. А я, постояв некоторое время, в задумчивости присела на обитый бархатом небольшой диванчик и окунулась в омут мыслей. Так, что мы имеем? Постоянные столкновения на границе, известия об убитых гонцах на территории Камерлина, непонятные слухи о войне… Хм…

Внезапно мое внимание привлекла дивная синяя ваза, стоявшая на другом конце комнаты. Я встала и, подхватив шуршащие пыльные юбки, двинулась в её направлении. Ваза была изысканного винуэзского стекла, и то, что сделана она была в Камерлине, не вызывало никакого сомнения. Именно там был распространен узор из дубовых листьев, и только там его могли сделать из чистого золота. Я осторожно провела рукой по вазе. Под слоем пыли обнаружилась надпись из нескольких рун. Увы, прочитать ее я так и не смогла. Руны не были камерлинскими, это было ясно с первого взгляда — несмотря на постоянную вражду на территориях Рустании и Камерлина был единый язык. Впрочем, по эту сторону моря он был общим для всех. Я еще раз провела ладонью по рунам. Казалось, я где-то уже их видела…

— Генерал Эльге Ламс прибыл, — четко отрапортовал камердинер. От неожиданности ваза, которую я все еще держала, выпала из рук. Звук бьющегося стекла благодаря длинным полам платья стал тише, но лишь ненамного. Камердинер, совсем еще юный парнишка, с укором посмотрел на меня, но промолчал. Я скривила невинную рожицу, мол, это получилось совершенно случайно. Он же, в свою очередь, сделал вид, что ничего не заметил и, вздохнув, вышел из залы. А минутой позже пожаловал сам генерал.

Эльге Ламс оказался мужчиной лет сорока. Крепкого телосложения, со строгим выражением лица. Взгляд его умных выразительных глаз скользнул по моему одеянию.

— Кто Вы, милая дама, и что Вы делаете в столь далеком от увеселений месте? — Сразу видно, что генерал поднаторел в светских беседах.

Что ж, тем приятнее будет его общество.

— Воительница Авель, — представилась я, решив не разводить лишних церемоний.

— О! — Ламс лично меня не знал, но похоже был достаточно наслышан. — Польщён, весьма польщён нашим знакомством, — его красивое лицо расплылось лучезарной улыбкой, — теперь я и сам вижу, что вопрос относительно вашего присутствия здесь неуместен. Пожалуй, и о том, как добрались, спрашивать не стану.

— Буду весьма благодарна, но, чтобы не прослыть невеждой, сообщу: дорога оказалась приятной, я жива, здорова и чувствую себя превосходно.

— Очень рад. Желаете принять ванну или перекусить? — улыбка генерала действовала на меня обезоруживающе.

— Ванну и перекусить, — я тоже позволила себе улыбнуться.

Похоже общение с Ламсом не будет слишком уж скучным и утомительным. Мы найдём о чём поболтать за обеденным столом. А поговорить о деле у нас время ещё будет.

— Желание дамы — закон.

Генерал трижды хлопнул в ладоши. Почти одновременно с третьим хлопком из боковых дверей выскочили охранники с алебардами.

— Дартинг, — ближайшего к нам солдата Ламс назвал по имени, — позаботься о том, чтобы для госпожи приготовили ванну и свежие одежды. А ты, Ингард, — интересно, он действительно знает всех по именам или пускает пыль в глаза? — беги скорей на кухню, пусть готовят лучшие блюда — у нас сегодня в гостях… — Пауза. Лишь бы он не назвал меня по имени… — прекрасная дама.

Солдаты козырнули и вышли. Я взглянула на генерала. Тот улыбался, в глазах играли лукавые чёртики. Да он издевается! Он нарочно заставил меня поволноваться! Ну, гад, сейчас он от меня получит! Ещё никому не удавалось безнаказанно посмеяться над лучшей воительницей королевы! Я сделала резкий шаг вперёд и… едва не шлепнулась на пол, запутавшись в непривычных платьях. Улыбка Ламса стала ещё шире, глаза заблестели слезами смеха… В конце концов, он не сдержался и прыснул. Я некоторое время смотрела на его согнувшуюся пополам фигуру, а затем попробовала представить себя со стороны и, уже по новой взглянув на хохочущего генерала, присоединилась к его веселью…

— Да-а, — Эльге повертел в руках бокал с зелёным велингорским вином, — появись Вы на пару дней раньше… — Ламс слегка пригубил содержимое и мечтательно зажмурился, — Моим орлам на пути попались браконьерские тенёта, — увидев моё вытянувшееся в изумлении лицо, он пояснил, — охота и трапперство в приграничье запрещено указом Её Величества.

А то я не знаю, но откуда в этой глуши браконьеры?

Он снова приложился к бокалу.

— Итак, на чем я остановился? Ах, да, мои разведчики обнаружили браконьерские тенёта, а в них ровно двадцать два перепела… Впрочем, я подозреваю, что перепелов было гораздо больше, но двадцать два — хорошее число, и потому я не стал никого наказывать, а перепела…

Он в очередной раз хлебнул из бокала и продолжил безо всякого перехода:

— Мой повар готовит изумительное блюдо из свежепойманных перепелов. Едва ли Вам приходилось есть нечто подобное. Нет, нет и не спорьте, — я и не собиралась, — мавританские локрели ни в какую не сравнятся с шедевром моего повара.

Бокал в его руке показал дно. Допив, он отставил пустую посудину на стол и, подняв вверх указательный палец, наставительно изрёк:

— Только запомните — птицы должны быть непременно свежепойманными.

Я согласно кивнула. Возможно, приготовленные его поваром перепела действительно были чем-то выдающимся, но по мне и поданное нам жаркое из кабана (как я понимаю, тоже обнаруженного в очередной «браконьерской» ловушке) было ничем не хуже. Запрет на охоту существовал для всех, но можно ли осуждать солдат, живущих вдали от удобств и получающих весьма скудное казенное пропитание, за излишнее рвение при поиске «браконьерских» орудий лова?