Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

— Благодарствуем, — Лехайн чуть припустил поводья и низко поклонился.

— Постой, постой, брат, — Клась, от которого не укрылся мой обеспокоенный взгляд вышел из-за спины старшего, — вы чего-то опасаетесь?

Темнить не было смысла, через считанные секунды сюда должны были выехать конные воины.

— Езжайте отсюда и как можно быстрее, вам не к чему быть здесь, — Тёрм вытащил из ножен меч, я наконец-то сняла с плеча лук и потянулась за стрелами.

— Пойдём, брат, — Лехайн попятился в направлении повозки.

— Вдвоём против сотни конников? — Клась, скептически улыбнувшись, помотал головой, — к повозке, мы спрячем вас…

— Клась, ты что? Если их найдут, нас повесят.

— Ты забыл чьей милости обязан своей жизнью и благополучием?

— Действительно, Клась, езжайте, — мы не хотели рисковать их жизнями. Но он упрямо замотал головой.

— Помогайте, — и уже не обращая на брата никакого внимания, принялся раскидывать уложенные в повозку мешки и корзины. Через считанные секунды показалось днище телеги. Клась нагнулся и ухватившись за что-то рукой приоткрыл спрятанную внизу дверку. У телеги оказалось потайное дно. Выбросив оттуда несколько увесистых свёртков, он сделал приглашающий жест рукой. Мы с Тёрмом переглянулись: предложенная помощь вполне могла оказаться ловушкой, но, вздохнув, дружно решили, что лишний десяток уничтоженных вражеских воинов уже ничего не изменит.

— Быстрее, — поторопил нас младший брат, и я увидела, как побледнело лицо старшего.

Клась снова играл в опасную рулетку, но он сам едва ли об этом догадывался.

Только мы улеглись, как сверху посыпались узлы и баулы. Телега тронулась и почти тотчас раздался сердитый окрик.

— Кто такие? Куда прете?

— Ваш благородие, местные мы. Из Старых Куличиков в стольный град с товарами крестьянскими едем. Хлеб каравайный, репу да брюкву продаём…

— Купцы значит? — ехидно уточнил всё тот же голос.

— Что Вы, ваше благородие, какие уж мы купцы? Так с пятого на десятое в своём подворье перебиваемся.

Я бы, конечно, могла бы за него добавить, что ещё и от налогов часть товара утаиваем, но по понятным причинам предпочитала лежать тихонечко и помалкивать.

— Проверить товар, господин сотник? — от слов особо усердного десятника по моей коже побежали мурашки, я почувствовала, как замер и подобрался Тёрм.

— Некогда нам в капусте рыться. Вот что, лапотники, не попадались ли вам на дороге мужчина и девушка? Не местные, на конях или пешком шедшие?

Какое-то время царило молчание, видимо братья старательно мотали головой, так как после всё тот же голос добавил.

— Коль увидите, сразу страже сообщайте, за них хорошие деньги обещаны — десять тысяч фенфинов.

Услышав такую сумму, я едва не присвистнула. Назови сотник её чуть раньше, и я бы не поручилась за наши головы, теперь же, когда братья на заданный вопрос ответили отрицанием, идти на попятную было бы дороже самим себе. Их головы полетели бы вместе с нашими.

— Но, — вожжи засвистели в воздухе, и наша повозка, дернувшись, покатилась вперёд, — но, - и тяжеловозы побежали быстрее, — но, - и за бренчаньем колес, стуком копыт не стало слышно звона брони удаляющегося войска.

Только когда мы удалились на достаточное расстояние, телега замедлила скорость и остановилась. Послышалось кряхтение слазивших с телеги мужиков и шорох снимаемой поклажи.

— Значит вы нынче в розыске?! — Клась гладя на нас откровенно лыбился.

Мы промолчали.

— То-то мне ваши рожи ещё тогда в лесу показались знакомыми. Я ж ваши портреты на стенах городских видел.

— Отстань от людей, Клась, — Лехайн хмурился и озабоченно поглядывал по сторонам.

— Так они же и не против. А как вы тогда ловко свои морды состарить умудрились, любо-дорого. Я и то не сразу вашу маскарацию разглядел. А Лехайн так и вовсе со мной спорил, мол, того не может быть, быть того не может. А я как вас на дороге увидел, так сразу ему и шепнул: "Вот, мол, они наши благодетели. Кланься им в ноженьки, да денежку готовь, должок отдавать". Только не успели мы денежку приготовить, я сразу смекнул, что к чему…

— Да ты, я гляжу, глазастый, — Тёрм сердито посмотрел на младшего, — а смекалистый так уж и чересчур.

— Ага, я всегда умом отличался.

— Молчи уж, балаболка, — довольно беззлобно пробурчал Лехайн и для порядка отвесил ему подзатыльник.

— А за что вас раньше-то сыскивали?

— Раньше, за что искали хочешь узнать, а сейчас, значит, за что ищут, знаешь?

— А как же пишут что двое — мужик да дивчина гарная — шлотов из пещер и клетей заветных на волю выпустили.

— Это где же ты такое вычитал? — я даже опешила от такого обвинения.

— Да почитай на каждом заборе написано, и глашатаи кажный день по деревням скачут. Только портретов больше не вешают, мол, всё одно без толку, говорят вы личины меняете, как одежку старую.

— Это точно, то грязью намажемся, то травой натрёмся, то три дня не емши, вот тебе какая-никакая, а маскарадная маска, — пробубнил себе под нос камерлинец.

— Ага, я тоже так подумал, раз уж про личины враки, так и всё остальное тоже. Я ж потом у бабки Махани всё разузнал, она мне и рассказала, как морду свою люди без магии старят. Травкой остролисткой натерлись, вот тебе и морщины благородные.

— Да ты, я смотрю, Клась не только сметливый, но ещё и не в меру любознательный. Так и голову за свое любопытство потерять не долго.

— А что нам голова? Однова живём.

— Странно ты заговорил, прошлый раз по-другому разговаривал.

— Поумнел, вот и говорить по-другому стал, — в последней фразе не было и намека на шутку.

— Это точно, — подтвердил его слова старший брат, он по-прежнему стоял в сторонке, понуро опустив голову.

— Про шлотов и колдовство злобное я кое-как и сам скумекал, только вы мне вот что подскажите, люди поговаривают, мол, вас сама королева боится? Правда то или врут люди?

— Врут, — просто ответил Тёрм, — что ей нас бояться? У неё и стража, и войско огромное, а нас-то и есть двое всего.

— Так в прошлый раз было четверо. Гномы-то ваши куда девались?

— Нет их больше, только память светлая осталась, — объяснять, что да как не хотелось, да Клась и не требовал, лишь понуро опустил голову и шапку с головы стянул. Шутить и балагурить настроения уже не было.

— А сейчас куда? — помяв шапку в руках, спросил любопытный младший братец.

Сказать правду было опасно. Но с другой стороны — не предали же они нас в первый раз — обижать их враньём не хотелось.

— В столицу мы идём, — пока я раздумывала, как поступить, Тёрм уже принял решение сказать правду.

— Эк вы разохотились, — Лехайн покачал головой, — в город вам не пройти. Уже который день на воротах тройная стража стоит. Если хотите голову и дальше на плечах носить, держитесь от столицы подальше.