Танит Ли - Владычица Безумия

Герцог уже мысленно простился с жизнью, как услышал над собой чей-то резкий окрик. Повинуясь ему, красная свора отхлынула, оставив свою добычу, перепачканную кровью, землей и травой, в жалких лохмотьях вместо нарядной одежды, униженную и обессиленную. Собаки, виляя хвостами с видом невиннейших щенков, принялись тыкаться в ладони своих хозяев.

Один из них сделал шаг вперед и остановился над истерзанной душой Лак-Хезура, вернее, над тем, что от нее осталось — а осталось, надо заметить, немного. И как ни был затуманен взор герцога, он все же поднял глаза, чтобы взглянуть на предводителя охоты демонов. Тот был высок и худ, с волосами темнее самой ночи, с черными глазами, глубокими, как ночное небо, одетый в траур, подобный бархату звездной полночи. Его красота была невыносима, как пытка, как яд, пролитый в открытую рану. И Лак застонал — громче, чем стонал, терзаемый красными псами, ибо эта красота внушала больший ужас, чем свора адских гончих. Но Азрарн, Князь Демонов, поднял руку, и стон застрял в горле Лак-Хезура.

— Что это еще такое? — проговорил Азрарн. Вопреки ожиданию герцога, в этом голосе слышалось больше брезгливой усталости, чем гнева, и у Лак-Хезура появился проблеск надежды. — Это ведь всего лишь человек. Меня обманули. — Вот теперь герцог услышал гнев, холодный, бешенный гнев, и ему захотелось умереть прежде, чем он услышит этот голос еще раз. — Ты можешь вернуться и рассказать своим братьям, — обратился к нему Азрарн, — что собственными глазами видел Ваздру на берегах Спящей реки.

С этими словами он повернулся и исчез.

Вместе с ним исчезла вся охота. Истерзанная душа герцога застонала снова, и воды Спящей реки поднялись и сомкнулись над ней.

А где же был Олору, зачинщик всего этого? И что он был такое, если сумел избежать тех злоключений, что выпали на долю его господина? Похоже, подобно Казиру, его предшественнику, этот поэт тоже стремился в Нижний Мир с некой определенной целью. И эта цель предполагала замаскировать свое появление — например, проскользнув незаметным камнем на груди Лак-Хезура, чтобы отвлечь на него охоту Ваздру.

У Олору не имелось души. Поэтому он не мог бесплотной астральной тенью появиться на берегах Спящей реки. Это, однако, не означало, что он вовсе не мог появиться в мире демонов. Ничего подобного. Но Олору отлично знал, что стоит ему оказаться в своем истинном виде в царстве Азрарна, на его голову обрушится весь гнев Повелителя Ночи. Разумеется, Азрарн почуял дерзкого поэта даже когда тот притворился простой безделушкой, и устремился на льняные берега вовсе не за душой несчастного Лак-Хезура. Однако Олору успел исчезнуть раньше появления Князя Демонов на белой дороге.

Пробравшись вслед за герцогом в Нижний Мир, Олору тотчас направился прочь и от Лак-Хезура, и от белой дороги, ведущей к Драхим Ванаште. Город демонов его не интересовал. И по мере того, как он удалялся от Спящей реки, внешний вид его постепенно менялся. Камень трансформировался в тонкий прут, похожий на короткий хлыст. От прута исходило желтое сияние расплавленного янтаря.

Его путешествие длилось часы, годы и столетия. А, быть может, заняло всего несколько минут. Так или иначе, но спустя какое-то время Олору был уже над внутреннем морем. И видел острова, встающие из воды — иные маленькие, иные побольше, поросшие лесом, иные подобные каменному персту, указующему прямо в небо, которое-не-было-небом. Видел разноцветные блики над водой. И наконец увидел тот, единственный остров, лишенный огней и света: остров, окруженный туманом.

Янтарный прутик вонзился в туман, словно лезвие ножа. Миновав эту плотную завесу, он упал к ногам одной из прислужниц-эшв, что сидели в своем вечном ожидании — кого и чего? — на безрадостном берегу.

Будучи низшими, бессловесными демонами, Эшва не обладают ни могуществом, ни хитроумием Ваздру. Но они все же демоны, и потому их природа изменчива и может принимать любые формы. Обычно в мире людей они появляются как прекрасные создания — в зависимости от обстоятельств, мужского или женского пола — с глазами-звездами и длинными черными волосами, в которых играют серебряные змейки. Но с тем же успехом они могут быть водой, дуновением ветра, камнем на морском берегу. Та эшва, у ног которой упал Олору, превратилась в огромный бирюзовый валун — так ей было легче ждать неизвестно чего и тосковать в этом вечном ожидании.

Но в тот миг, когда янтарный прут воткнулся в тусклый песок, камень пошевелился.

Сначала он вытянулся и помягчел — бирюза превратилась в большой ком голубой глины. Этот ком, еще бесформенный, согнулся над неожиданной находкой. Затем из него появилось две тонких, голубоватых руки. Они подняли прутик и поднесли к белому алебастровому лицу, проступившему в глине. На лице тотчас появились глаза.

— Оно живое! — воскликнула эшва. Это восклицание выразилось изумлением в ее глазах, резким жестом руки. Но Олору услышал. И вспыхнул в ответ яркими переливами красок, задрожал, словно осиновый лист на ветру, как будто собирался выскользнуть из пальцев служанки. Та, боясь упустить удивительную вещь, крепко прижала ее к груди.

Все, выходившее за рамки сонного не-бытия острова, казалось его обитателям чем-то знаменательным и необычайным. Неудивительно, что эшва так вцепилась в находку. Эта вещь, свалившаяся на нее из ниоткуда, давала служанке повод без зова появиться в покоях своей повелительницы.

Дочь Азрарна лежала, по своему обыкновению, на шелковой постели меж красных колонн, погруженная в вечное созерцание пустоты. И несмотря на то, что это оцепенение во всем походило на смерть, девушка выглядела прекраснее всех принцесс обоих Миров. Кровь есть кровь, сказал бы любой, кто увидел ее.

Дальнейшие события в земных легендах описываются так: прекрасная служанка ворвалась в спальню своей царственной повелительницы, восклицая: «Взгляните, принцесса! Я нашла на берегу очень странную вещь. И принесла вам, чтобы вы посмотрели и решили, что с нею делать.» Но царственная повелительница даже не пошевельнулась. Служанка ждала ответа почти весь день, стоя на коленях у постели, но так ничего и не дождалась. Тогда она тяжело вздохнула и, проливая слезы по своей госпоже, вновь вернулась к морю, чтобы сидеть на берегу и ожидать неизвестно чего. А янтарный стержень остался лежать подле постели.

Так или иначе, но Олору остался в зале. Один. Вернее, наедине с той, к которой так стремился. Теперь никто не мог помешать ему. Эшвы не представляли для поэта серьезной угрозы, а демоны не заглядывали на туманный остров. Даже Азрарну не могло придти в голову, что кто-то чужой сумеет пробраться незамеченным в самое сердце его страны. К тому же, Азрарн сейчас мчался по белой дороге вслед за сворой красных гончих, натравленных на душу несчастного Лак-Хезура. Истинной целью их был не он, а то, что он принес собой в Нижний Мир. Но Олору к этому времени успел улизнуть.