Дмитрий Казаков - Осколок жизни

– Да.

– Но чародей имеет больше возможностей, чем обычный человек. – Рутгер поднес ладонь со светящимся шариком к самым глазам, словно пытаясь заглянуть в него. – И Август пустил свою силу в ход. Поднял некровитала, вложил в него задание. Когда тот приносил осколки чужих жизней, Хунтцель ловко вставлял их сюда и наслаждался. Каждый кусочек можно оживить. Скорее всего, нужно просто дотронуться. Но нам этого делать не следует, полотно слушается только хозяина.

– Да, я понял, – Альбрехт подумал, что с подобным убийством (или ограблением?) ему не приходилось сталкиваться за все годы в страже. – Но что надо сделать… ну, чтобы это не повторилось?

– Вот и я думаю над тем же, – маг сделал сложное движение, и шарик на его ладони истаял разноцветным дымом. – Уничтожить некровитала? Август создаст еще одного. Подчинить старого и сделать так, чтобы он брал у тех, у кого жизни излишек? Не получится. Разбить полотно – жестоко по отношению к старому человеку.

– А если рассказать ему, что произошло? – предложил Шор.

– Ты знаешь, что такое разговаривать с упрямыми стариками? – вопросом ответил Рутгер. – Вот тут как раз такой случай, усложненный тем, что старик может запросто тебя, да и меня, зачаровать. А чужую магию он мигом почует и разрушит, пошевелив пальцем. Так что мы поступим проще. Жди меня здесь, – он передал свечу капитану и направился к двери.

Альбрехт остался в комнате один, и ему начало казаться, что из-за шкафа за ним кто-то наблюдает, а из-под кровати раздаются подозрительные шорохи. Захотелось оказаться где-нибудь подальше от этой комнаты, желательно – в таверне, с кружкой пива в руке.

Маг, к счастью, вернулся быстро.

– Вот, – сказал он, выкладывая на стол тарелку синего фарфора, украшенную узором из белых цветов.

– Что это? – Шор выпучил глаза.

– Названия у нее нет. Но работает следующим образом, – Рутгер вынул из кармана спелое краснобокое яблоко, по комнате поплыл сладкий аромат. – Кладем его сюда, чуть толкаем и…

Яблоко качнулось, перевернулось и неожиданно покатилось дальше, держась края тарелки. А в центре ее цветочный рисунок задрожал, сделался нечетким. Что-то начало проступать через него, очертания высоких домов с черепичными крышами, цветущие сады…

– Ого! – только и сказал Альбрехт, увидев, как картинка оживает – меж домов ходят люди в длинных цветастых одеждах, шныряют крысы, летит воздушный змей и несется за ним детвора…

– Надеюсь, что Хунтцелю эту штука тоже понравится, – маг улыбнулся. – Нашел я ее в одной из кладовых нашей богадельни месяц назад, когда копался там со скуки. Кто это изготовил, когда – неведомо. Вещи в кладовых копятся давно, и вещи непростые. Лишь такие, что остаются после умерших чародеев. Сейчас мы положим тарелку на стол и тихо удалимся. Август вернется из храма, найдет ее и непременно заинтересуется. А когда разберется, что к чему, а он непременно разберется, то забудет и о некровитале, и о своем зеркале. Ведь это яблоко позволяет заглядывать куда угодно, наблюдать за чьей хочешь жизнью…

– А если… если кто-нибудь еще из обитателей вашего приюта, ну… тоже лишит кого-нибудь жизни?

– Проблемы нужно решать только после их появления, дорогой капитан. – Рутгер повел рукой над тарелкой. Яблоко прекратило кататься, картинка побледнела и исчезла, будто утренний туман под лучами солнца. – Лишит – тогда и будем разбираться. Дорогу сюда вы теперь знаете. Но не советую показывать ее еще кому-нибудь. Это может кончиться плохо.

И он улыбнулся, холодно и равнодушно, блеснули острые белые зубы.

– Да я и в мыслях не держал, клянусь Прозревшим Георгом… – забормотал Альбрехт.

– Вот и хорошо, что мы друг друга поняли. Так, – маг огляделся. – Теперь осталось убрать следы нашего пребывания. – Он хлопнул в ладоши, по стенам прошла судорога, в комнате что-то неуловимо изменилось, хотя все вроде бы осталось на тех же местах. – Ну вот, мы можем уходить. Старик, готов поставить что угодно, решит, что тарелка – праздничный подарок, и возьмется за нее сегодня же…

Они вышли в коридор, Рутгер аккуратно прикрыл дверь. Скелет на ней вновь ожил, в черных провалах глаз засветились алые огоньки.

– Так-то лучше… – Красный замер, и капитан услышал, как за соседней дверью, которую украшал огнедышащий дракон, что-то негромко взревело. – Опять старый Руди чудит со своими химерами. Ладно, пойдемте. Хватит с вас на сегодня впечатлений.

За магом Альбрехт прошел к лестнице, спустился в прихожую, где так же спокойно горели светильники и блестело зеркало на стене.

– Ну, господин Шор, – проговорил Рутгер, поворачиваясь. – Был рад познакомиться с вами лично. Прошу извинить, что не могу уделить вам больше времени. Но очень скоро начнут возвращаться постояльцы, и я, сами понимаете… – он развел руками. – С праздником вас, всего хорошего, до встречи. Надеюсь, она случится при менее печальных обстоятельствах.

– И я надеюсь, – капитан прокашлялся. – Можно один вопрос? Напоследок?

– Почему бы нет?

– А что делаете тут вы? Вы вроде бы еще не так стары…

– Отрабатываю свой срок, – колдун стал очень суровым. – Каждый из чародеев Армании, что вошел в силу, проводит тут полгода. Отдает долг старшему поколению, следит за тем, чтобы охранные заклинания работали как надо, чтобы не случалось неприятностей вроде той, что произошла ныне. Очередь дежурств в Богадельне Прозревшего Саймона известна на годы вперед. И если кто вздумает отказаться, то его ждут очень большие проблемы… Вы поняли?

– Э… да. До встречи, – Альбрехт поклонился, повернул дверную ручку и вышел на крыльцо.

Ветер швырнул в лицо горсть снежной крупы. Капитан вытер усы, повел плечами под плащом и зашагал вперед, к выходу из переулка. У дома Старого Франца обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на богадельню магов. Но различил только очертания двухэтажного строения.

Пройдя лавку, капитан повернул направо и пошел в сторону храма Прозревшего Яна.

Через вой ветра пробивался праздничный звон колоколов. Народ с гомоном и смехом торопился к тавернам, чтобы занять место получше да побыстрее взяться за кружку пива или стакан вина. Шестеро стражников наверняка уже ждали капитана у западной стены святилища Пяти Шагов.

А Альбрехт Шор неспешно шел по ночному Ринбургу. В голове его, подобно облакам снега, крутились мысли. О совершенном сегодня убийстве, которое не было убийством, и о том, как объяснить произошедшее в «Бодром паладине». Снежинки тыкались в лицо холодными мокрыми носами, каждый шаг сопровождался сочным хрустом…

Над миром властвовала метель.