Янина Жураковская - Хранители времени

…Уже не прячась, мы на всех парах неслись к выходу. Вернее, неслись Идио и Яна, чуть ли не волоком таща меня за собой, а из скрытых динамиков голос феи грозил, насмехался, отдавал кому-то приказы по нашему розыску и вслух перебирал различные виды казни. Лично мне все эти колесования, четвертования, медные быки и кровавые орлы ни о чём не говорили. Сестрёнке, может, и говорили, но она помалкивала, а вот у белого от ужаса Идио началась логоррея. Говоря проще, словесный понос.

Чего мы только не наслушались! И какая у него семья (все придурки полные), и кто в замковых подвалах живёт (на гуле пещерном обыкновенном моя фантазия отключилась), и как не любят их боги, с тех пор как прадедушка Жопик спьяну богу Тору бутылкой по лбу врезал, и что с нами сделает фея Моргана, если поймает… А также подробно объяснил, чем отличается колесование от четвертования, почему кровавый орёл лучше медного быка.

— Но сначала нужно догнать, а нас не догонят! — пообещал Идио. — Осталось чуть-чуть совсем, сторожевой пост проскочить, да ров со змеями. Сейчас-то он всего наполовину заполнен, а вот в былые времена…

И, невзирая на мои отчаянные знаки, он поведал о чудном обычае своих предков: сбрасывать в ров захваченных врагов и пировать, слушая их стоны. У Яны задёргался глаз.

Надо сказать, сестричка у меня не из трусливых. Пауков она не боится, спокойно берет в руки жаб, обожает мышей, но при виде любого ползучего создания, будь то даже самый безобидный ужик, способна своим криком заглушить пароходный гудок. А если оно не одно, и не в террариуме за стеклом, а рядом… у-у-у…

Я вздохнул и приготовился к неизбежному. Оглохнуть не оглохну, главное, под основной удар не попасть. А Идио надо проучить, чтоб знал, когда язык за зубами держать, трепло…

Сторожевой пост был большой круглой комнатой, где сходились четыре тоннеля. С потолка её свисала тускло светящаяся желтоватая сфера, а под ней, сидя на полу, бдительно резались в карты шестеро вооруженных клыкастых парней ("Вампиры", — шепнул Идио). Рядом стояла бутыль, распространявшая жуткий сивушный дух. У меня зачесалось в носу.

— На! На! Получи! И ты! Получи!

— Ложь магиню! А ну ложь!

— На-кося, выкуси!

— Тады вот те дракона!

— Чиво? Откель дракон-та? Мухлюешь, га-а-ад!

Примерив на себя роль отважных краснокожих разведчиков, мы осторожно двинулись вдоль стенки. Я, как мог, старался не шуметь, но рюкзак упрямо сползал набок и увесисто бил по почкам, ноги путались в плаще, помятые рёбра ныли, и в носу свербело просто невыносимо. Едва сдерживаясь, я чесал переносицу, корчил гримасы и зажимал нос, твердя про себя: "Давай же, Саня, разум над природой, разум над природой…"

Природа над разумом!

От моего чиха вампиры подскочили, разом уронили карты и сыграли в «замри». Яна с Идио выругались каждый о своём и поволокли меня в нужный туннель. Через пять секунд позади послышался топот ног и громкие вопли. Ничего особенного, всего лишь "Ни с места! Стоять! А то хуже будет, редиски!"

И тут Яна увидела змей.

Вот это был Вопль! По силе и звучанию он больше походил на рёв авиационной сирены. Стены дали трещины, летучие мыши гроздьями попадали с потолка, Идио, вытаращив глаза, схватился за голову, из тоннеля донесся глухой звук удара — погоня не вписалась в поворот и влетела в стену. Только мне было хорошо — я очень плотно заткнул уши.

Надо рвом висел канатный мостик. Широкий, удобный, сделанный, как говорится, на века, только эти века прошли давным-давно и оставили после себя трухлявые канаты, прогнившие опоры и изъеденные червями дощечки. В другой день я бы сто раз подумал, прежде чем ступать на такой мостик, но из чёрного провала, зиявшего в дальней стене пещеры, дул теплый ветерок, неся ароматы трав и терпкие запахи цветов — до выхода было рукой подать.

— Идио, вставай! Вста-вай, вста-вай! Вынь пальцы из ушей, она давно замолчала! Вот так, молодец… Яна? Яна! ЯНА!!! Прости, Идио… Яна! Ты! Меня! Слышишь?! А? И вовсе я тебя не бью, так, встряхиваю немного… но ведь это сработало? Ты снова с нами? Нет, туда лучше не смотри. Правда.

Идио долго трясся, пытаясь прийти в себя, и болезненно морщился, прижимая ладони к ушам. Потом тряслась Яна, а мы с Идио наперебой уверяли её, что другого пути нет, мостик надежный и ей абсолютно ничего не грозит.

— А если не выдержит? — ныла сестренка.

— Как не выдержит? — возмущался Идио. — Да я за этот мост головой ручаюсь! Он крепкий, как железо!..

Канаты угрожающе трещат, мостик скрипит и раскачивается, Яна едва передвигает ноги, то и дело шумно сглатывая, а внизу сотни, тысячи пестро раскрашенных чешуйчатых тел извиваются, сплетаются в диком причудливом танце под аккомпанемент треска и шипения. Взгляд выхватывает то неподвижный желтый глаз гадюки, то ромбическую головку эфы… Ян, прости меня за все, я никогда не больше не буду над тобой смеяться… то пестрые полосы на теле аспида, то погремушку на хвосте гремучей змеи, то капюшон кобры… и в террариум тоже больше никогда не пойду. Мне кажется, или мостик слишком сильно дрожит? Шагать вперед, Идио? Не оглядываться? Всего-то пара шагов осталась? Ладно… О боги, о муки… Вот он родимый! Твёрдый камень! Да! Да! Что ты сказала, Яна? А? Вот это, последнее, повтори-ка! О. Надо будет запомнить. Обернуться? И что я должен уви… А где мостик? Съехал в ров?

Да. В террариум я больше не пойду.

Яна посмотрела вниз… на Идио…

— Всё, — тихо и грустно сказала она. Идио задрожал, но бежать было некуда. — Саша, отойди. Сейчас я буду его убивать.

— Я первый, — процедил я. — Сейчас… только колени дрожать перестанут…

— Вы-ы-ы! — дикий визг, лишь самую малость уступавший Яниному воплю, смёл с ног тех, кто на них ещё стоял. Спасение белокурой Хельги фея оценила на десять баллов из десяти и… не разозлилась, нет. Она пришла в неистовство — как дядя Жорик, когда соседский кот нагадил ему в почтовый ящик (кто намазал ящик валерьянкой и подлил коту слабительного, так и осталось тайной, покрытой мраком). — Как посмели?! А ты, псёныш… — Моргана задохнулась от бешенства. — Предатель! Ворюга!! Подлец!!! Джабос! Найди их! Что хочешь делай, но найди! Схвати, задуши, на шпикачки пусти! Сынка своего — мне! Живого! Я сама его прибью! Утоплю в выгребной яме!!!

Оглушительный удар грома был ей ответом. От грохота слегка заложило уши, стены заколебались, с потолка лавиной обрушились камни. Тысячелетний замок мелко дрожал, готовый рассыпаться, как карточный домик, задетый неосторожной рукой. Не сговариваясь, мы вскочили и в спринтерском беге с заносами на поворотах помчались к выходу.

Свет в конце тоннеля возник вдали в виде белесого пятна, затем начал приближаться, становясь всё ярче и наливаясь золотом. Но как же медленно он приближался! Сердце гулко ухало в груди, перед глазами плавали радужные круги, ноги были как свинцовые, казалось, вот сделаю ещё шаг и свалюсь. Но находились силы и на второй, и на третий, и на десятый.