Роберт Сальваторе - Последняя битва

— Боюсь, аббат Олин просто пытается выиграть время, дожидаясь более благоприятного момента, — сказала тогайранка. — Армия стоит лагерем и не собирается уходить отсюда.

— Олин, наверное, надеется, что сюда придет сам король Эйдриан, который приведет с собой подкрепление, — высказал предположение Лозан Дайк, после того как она на эльфийском языке пересказала ему ход своих мыслей.

Потом Бринн перевела остальным слова эльфа.

— Или планирует сначала укрепить позиции в Бехрене, а уж потом бросить армию на Дариан-Дариалл, — сказал Астамир. — Уверен, большинству воинов ятола Де Хаммана не улыбается мысль снова сражаться с Тогайским Драконом. Однако если аббату удастся задуманное, он сможет собрать силы, которые во много раз превзойдут наши. Численное преимущество поднимет боевой дух бехренцев, и нам придется довольно туго.

— Может, лучше опередить их и напасть первыми? — спросила тогайранка. — Или продолжать укреплять защиту города в надежде, что враги откажутся от нападения на него, когда поймут, какой серьезный урон мы в состоянии им нанести?

— Я могу отправиться в Хасинту в качестве твоего посланника, — предложил мистик. — Возможно, тогда нам лучше удастся разобраться в намерениях аббата Олина и твоего друга, короля Эйдриана.

— На это уйдет по меньшей мере месяц, — возразила Бринн. — Разве у нас есть столько времени?

Лозан Дайк вопросительно посмотрел на нее, и тогайранка перевела ему предложение Астамира.

— Я позову Белли'мара Джуравиля, — сказал он, — и он сможет быстро доставить твоего друга в Хасинту и обратно.

Чуть позже док'алфар, скрестив ноги, уселся на площадке сторожевой башни и положил на колени волшебный сапфир своего народа. Погрузившись в камень, он представил себе изумруд Джуравиля.

Почувствовал контакт, воззвал к крылатому собрату, а потом мысленно направил его путь.

Когда Лозан Дайк открыл глаза, он увидел стоящего рядом Белли'мара Джуравиля с магическим изумрудом в руке.

У Бринн и Джуравиля не было времени для долгих разговоров после разлуки; они провели вместе едва ли час, пока Астамир готовился к путешествию на восток. Эльф пообещал, что, вернувшись, подробно расскажет ей о событиях в северном королевстве, после чего повел мистика на восточную стену города и протянул ему руку.

Джуравиль воззвал к изумруду, и пораженный Астамир увидел, что земля под его ногами внезапно зашевелилась, сворачиваясь, точно волна. Вслед за эльфом он послушно шагнул со стены, земля развернулась, и мистик оказался далеко к востоку от Дариан-Дариалла, за линией бехренских войск.

— Поразительно! — воскликнул он.

— Силы изумруда не так уж велики, но возможности весьма разнообразны, что делает его необыкновенно могущественным, — сказал эльф. — Пространство искривляется только для владельца камня и тех, кто находится рядом с ним, но лишь при условии, что он хочет этого. Только ты и я могли шагнуть со стены, поскольку, кроме нас, никто не увидел, как исказилось пространство.

Джуравиль снова закрыл глаза, произнес несколько слов, земля вздыбилась, и они сделали следующий гигантский «шаг».

Хасинты они достигли за несколько часов до рассвета. Договорившись с эльфом о месте, где тот будет его ждать, Астамир зашагал к городу.

— Если я не вернусь к заходу солнца, возвращайся к Бринн, — бросил он через плечо.

— Это будет означать войну с Бехреном, — покачал головой Джуравиль. — Твоя задача слишком важна, поэтому даю тебе на ее выполнение два дня.

Мистик добрался до ворот Хасинты, когда солнце только-только взошло над горизонтом.

Караульные у городских ворот узнали его и не прогнали прочь, но продержали в сторожевой башне несколько часов, отказываясь будить ятола Маду Ваадана и аббата Олина в такую рань. Наконец Астамира препроводили к Чом Дейру, и там снова пришлось ждать — пока, как ему объяснили, господа откушают.

Если, прибегнув к такому обращению, они пытались смутить или обескуражить мистика, то успеха не достигли, поскольку одной из основных черт подлинных адептов ордена Джеста Ту являлось терпение. «Пусть потешат тщеславие, — решил он, — цели своей они все равно не достигнут».

— Ах, да это же сам Астамир! — воскликнул ятол Ваадан, когда наконец мистика привели на восточный балкон.

Здесь был разбит великолепный сад; среди огромного множества цветов распевали птицы, а деревья были посажены с таким расчетом, чтобы на протяжении всего долгого дня создавать равномерно распределенные области света и тени. С плеском падая в маленькое озеро, разбрызгивал воду водопад, обеспечивая приятную прохладу и увлажняя воздух. В озере мелькали плавники разноцветных рыбок.

За двумя небольшими столами, сидели пятеро — аббат Олин, Маду Ваадан, другой, неизвестный Астамиру ятол, еще один монах абеликанской церкви и солдат Хонсе-Бира — скорее всего, военачальник, судя по богато расшитому мундиру.

— Если бы мы знали, что прибывший в наш город Джеста Ту посланец Бринн Дариель, то выбрали бы другое место для завтрака, — продолжал ятол Ваадан. — Прошу тебя, присоединяйся к нашей трапезе. Я велю принести еще…

Мистик вскинул руку, останавливая слугу, уже было метнувшегося выполнять приказ ятола.

— У меня мало времени. Я только что прибыл из Дариан-Дариалла. Город в осаде.

— Значит, ты покинул его до прибытия наших посланцев, — вмешался в разговор аббат Олин. — С извинениями перед Бринн Дариель и признанием того, что нападение стало возможным в результате ужасного недоразумения.

— Нет, я слышал его слова, — ответил Астамир; Маду Ваадан и аббат Олин с любопытством воззрились на него, поскольку, как они прекрасно знали, посланец должен был появиться в Дариан-Дариалле всего сутки назад. — Я здесь для того, чтобы сделать ответное заявление.

— Бринн Дариель не верит нашим словам? — осведомился аббат Олин.

На мистика произвел впечатление не столько сам вопрос, сколько вкрадчивые нотки в голосе аббата. Что-то за ними скрывалось, и это что-то позволило Астамиру заглянуть в самое сердце Олина и увидеть там надежду на то, что его предположение соответствует действительности.

— Учитывая действия ятола Де Хаммана, мы сочли разумным получить подтверждение слов посланца и только после этого предпринять что-либо, — ответил мистик.

— Ну разумеется, — с плохо разыгранным дружелюбием откликнулся Олин. — Однако, боюсь, мы забыли о пристойных манерах. Джеста Ту Астамир, позволь представить тебе магистра Маккеронта из аббатства Сент-Бондабрис, моего доверенного помощника, и Брезерфорда, герцога Мирианского, командующего могущественным флотом Урсала.

— А я ятол Син-серан, — представился второй жрец, когда стало ясно, что аббат Олин делать этого не намерен; момент, не оставшийся незамеченным Астамиром.