Роберт Сальваторе - Последняя битва

Значит, остается одно — часть уходит, часть защищает город.

Сам епископ уйти не мог. Он будет сражаться с Эйдрианом — или, точнее говоря, с Де'Уннеро — до конца. Ближе к рассвету пришло сообщение, что флот Урсала сопровождает армию по Мазур-Делавалу и к утру блокирует залив.

— Тебе нужно поторопиться, — сказал Херд Виссенти Мальборо.

— Я останусь с вами! — порывисто воскликнул худощавый нервный магистр.

— Ты и останешься, но только как наблюдатель, — твердо заявил Браумин. — С восточного берега залива. Будешь свидетельствовать о судьбе Палмариса и аббатства Сент-Прешес перёд нашими братьями в Санта-Мер-Абель.

— Но это должен сделать епископ Браумин Херд! Ты, а не какой-то там магистр Виссенти, можешь подтолкнуть отца-настоятеля Фио Бурэя к тому, чтобы выступить против Де'Уннеро.

— Отец-настоятель Бурэй не нуждается, чтобы его подталкивали в этом направлении, — заверил друга Браумин. — Мой долг остаться здесь, с жителями Палмариса.

— Палмарис недолго выстоит против короля Эйдриана, — в отчаянии произнес Виссенти.

— Что ж, епископ Браумин будет стоять за правду до конца, — ответил его собеседник. — Для простого народа Палмариса и моих братьев я — символ надежды и неповиновения. Когда-то роль маяка сыграл для нас магистр Джоджонах, а теперь я должен помочь своим людям пережить долгую ночь, что может принести с собой правление Эйдриана.

Каждое слово этой мрачной пророческой речи Виссенти Мальборо сопровождал покачиванием головы. Джоджонах мученически погиб, сожженный на костре отцом-настоятелем Марквортом. Светлый образ магистра Джоджонаха действительно указал путь многим молодым братьям церкви Абеля; именно он вдохновлял собой Эвелина Десбриса, что знаменовалось чудом, явленным на горе Аида.

Но это не меняло того факта, что Джоджонах мертв.

— Ты должен уйти, а я останусь в Палмарисе, — продолжал упрямо стоять на своем Виссенти.

Браумин Херд одарил магистра пристальным взглядом.

— Я не просто возглавляю аббатство Сент-Прешес, — сказал он, и в его взгляде Виссенти Мальборо прочел опыт всех пятидесяти прожитых епископом лет, — я еще и осуществляю светскую власть в Палмарисе. В качестве епископа я принес клятву верности отцу-настоятелю Фио Бурэю, королю Данубу и королеве Джилсепони. И, что еще важнее, простым людям Палмариса, придерживающимся кто абеликанской веры, а кто бехренской религии. Я остаюсь здесь, магистр Виссенти, и приказываю тебе пересечь воды залива сегодня же ночью, до того как флот Урсала отрежет тебе путь. Ты будешь свидетельствовать о падении Палмариса, о падении монастыря Сент-Прешес и о падении епископа Браумина. Ты отправишься в Санта-Мер-Абель, расскажешь обо всем нашим братьям и, главное, никогда не свернешь с пути борьбы с извращениями нашей истинной абеликанской религии, с Маркало Де'Уннеро. Мало кому я могу доверить столь важную миссию, друг мой. Только вера в то, что ты сделаешь все как надо, дает мне силы выполнить долг.

Виссенти начал было спорить, но Браумин положил руки ему на плечи.

— Иди, — твердо сказал он.

Обливаясь слезами, магистр Виссенти Мальборо скрытно покинул аббатство Сент-Прешес и в сопровождении нескольких братьев заторопился на пристань Палмариса. Там поджидали бехренские рыбаки, которые собирались перевезти их через Мазур-Делавал.

Когда на востоке заалело небо, зрелище армии, готовой к броску на Палмарис, предстало перед жителями города во всем своем грозном великолепии. Солдаты стояли вдоль всей южной стены Палмариса. Их знамена развевались на утреннем ветру, обозначая различные отряды или, как в Бригаде Непобедимых, различные гербы благородных семей. Одно знамя реяло выше всех остальных: стоящие на задних лапах медведь и тигр, обращенные друг к другу, а под ними стилизованное в виде треугольника изображение ели. Это искажение гербов короля Дануба и церкви Абеля казалось епископу Браумину весьма показательным. На королевском знамени был изображен стоящий на задних лапах медведь, а символом абеликанской церкви служила ель, вознесенная над сторожевыми башнями аббатства Санта-Мер-Абель. Эйдриан взял какие-то элементы из обоих гербов и добавил к ним тигра, символизирующего, без сомнения, Маркало Де'Уннеро.

В центре стояли Непобедимые в изумительных сверкающих доспехах, лучшие воины в мире, верхом на крепких тогайских пони. И в окружении их молодой король Эйдриан, доспехи которого отливали золотом, восседал на легендарном Даре, коне Элбрайна-Полуночника. Жеребец, тоже в позолоченной броне, с накинутой поверх нее черной с красной окантовкой попоной, нетерпеливо рыл копытами землю.

Запели трубы, возвещая наступление рассвета и прибытие молодого короля Хонсе-Бира.

Для стоящего на парапете рядом с южными воротами Браумина Херда эти трубы прозвучали как голос рока.

От строя воинов отделились три всадника. Когда они достигли городских ворот, всадник, что был в центре, снял украшенный плюмажем шлем и встряхнул волнистыми черными волосами.

— Я герцог Таргон Брей Калас, в прошлом барон Палмариса, — звучным голосом заявил он.

— И я, и жители Палмариса хорошо знаем тебя, — послышался ответ Браумина, и герцог как будто только сейчас заметил его. — При короле Данубе мы были союзниками. Тогда церковь и государство гармонично объединялись на благо народа Хонсе-Бира.

— Приветствую тебя, епископ Браумин Херд! Я принес вам важные известия! — с воодушевлением воскликнул Калас.

— Ты хочешь сообщить, что король Дануб мертв?

— Да упокоится его душа с миром, и да здравствует король! — Герцог взмахнул рукой, указывая себе за спину, в направлении Эйдриана.

— Почему ты явился к воротам моего города со всей этой армией, герцог Калас? — спросил Браумин Херд неожиданно требовательным тоном.

— Мы сопровождаем нового короля, право которого на престол провозгласил сам Дануб в тот день, когда сочетался браком с Джилсепони, — заявил герцог. — Перед тобой Эйдриан, сын Элбрайна, сын Джилсепони! Эйдриан, король Хонсе-Бира!

Браумин Херд пробежал взглядом по рядам защитников Палмариса, заметил ошеломленное выражение на их лицах и почувствовал, что, наверное, ему не следовало ни о чем их просить. Людям и в самом деле трудно разобраться в хитросплетении происходящего. Калас все сказал верно, и все же Браумин призвал народ Палмариса отвергнуть сына двух величайших героев. И это притом, что, обращаясь к храбрым горожанам с просьбой выступить против прекрасно обученной и экипированной армии, он отослал из города гарнизон, который мог бы его защитить.

И тем не менее вот они, здесь, стоят плечом к плечу, занимая все свободное пространство стены.

— Скажи мне, герцог Калас, — медленно, взвешивая каждое слово, заговорил епископ Браумин, — как отнесся принц Мидалис к тому, что на троне теперь новый король? Поднявшийся из неизвестности, носящий имя, которое к северу от Урсала, по-моему, никто и не слыхивал. Да, он сын Джилсепони и Элбрайна, но до падения короля Дануба королева даже не подозревала о его существовании.