Роберт Сальваторе - Последняя битва

Садья снова принялась перебирать струны лютни и негромко запела; ее нежный голос стал чудесным завершением чудесной ночи.

Эйдриан медленно уплывал в сон.

Женщина еще долго сидела рядом, глядя на прекрасного молодого короля, прекрасного юного человека. Едва ли не самого могущественного человека в мире.

Только не тогда, когда он был с ней.

Бринн стояла на восточной стене Дариан-Дариалла, снова и снова прокручивая в сознании события двух последних недель. Она никак не могла выбросить из памяти образ аббата Олина в Чом Дейру и выражение его лица — такое самодовольное и самоуверенное.

И такое угрожающее.

Все полученные тогайранкой известия лишь усиливали это тяжелое впечатление. Воодушевленная победой над главным противником, армия бехренцев выступила из Хасинты. Некоторые провинции и города уже оказались под властью ятола Маду Ваадана, на что, собственно говоря, Бринн и ее друзья рассчитывали с самого начала. Однако бехренские войска сопровождало множество священнослужителей — причем не только ятолов, но и монахов-абеликанцев! А в одном полученном Бринн отчете из оазиса Дадах утверждалось, что во главе многих воинских подразделений Хасинты стояли люди с севера.

— У тебя такой вид, словно ты в любой момент ждешь нападения, — прервал размышления тогайранки знакомый голос.

Повернув голову, она увидела подошедшего к ней Астамира.

— Меня мучают опасения, что мы сражались не за Хасинту и Маду Ваадана, а за аббата Олина из Хонсе-Бира, — сказала Бринн.

— Да, такие слухи имеют место.

— Что же мы сделали на самом-то деле? — спросила она.

— Остановили Гайсана Бардоха, что во всех случаях на руку для Тогая, — ответил мистик. — Если бы твой старый враг захватил Хасинту, тогда на этой стене стояло бы гораздо больше народу. И они бы взирали на приближающееся войско Гайсана Бардоха.

— Этот негодяй никогда не смирился бы с тем, что Дариан-Дариалл находится под властью тогайру, — согласилась Бринн.

— Значит, мы все же поступили правильно?

Тот факт, что Астамир высказал не утверждение, а вопрос, заставил тогайранку догадаться: тот хочет, чтобы она поглубже заглянула в себя и разобралась наконец в своих чувствах. Именно поэтому мистик был для нее больше чем близким другом. Спокойствие и здравомыслие составляли саму суть его существа, а приверженность моральным принципам Джеста Ту позволяла рассматривать все проблемы, как большие, так и малые, исключительно в свете рационализма, внимательно рассматривать со всех сторон с целью оценить скрытый в них баланс добра и зла. Даже когда воины чежу-лей, явившиеся в Огненные горы, навязали монахам жестокий бой, мистики, возглавлявшие Обитель Облаков, в числе которых был и Астамир, не поддались эмоциям, действуя хладнокровно и взвешенно.

Глядя на безмятежного, как всегда, Астамира, Бринн подумала, что Джеста Ту — истинно совершенные человеческие существа. В ее друге ощущалась глубокая внутренняя гармония, что вызывало у тогайранки зависть и стремление достичь подобного состояния души.

— Я опасаюсь, что аббат Олин взял верх над ятолом Маду Вааданом, — спустя некоторое время снова заговорила Бринн. — На покрывале Хасинты, наброшенном на страну, все более проступает узор абеликанской церкви. По крайней мере, такие слухи доходят из капитулирующих перед наступающей армией городов. Бехрен, без сомнения, вскоре снова обретет единство, с севера до юга, с запада до востока, но это будет не та страна, какой она была до падения Чезру Эакима Дуана.

— А как она может остаться такой же? — спросил мистик. — Падение Дуана вскрыло столь ужасные факты, что это нанесло удар в самое сердце религии ятолов. Вера поколеблена, а может быть, и разрушена до основания. Если церкви Бехрена и удастся подняться из пепла, она неизбежно будет отличаться от прежней.

— А не будет ли она сильно смахивать на церковь Абеля? — спросила тогайранка. — Очень может быть, что аббат Олин ради этого тут и объявился. Это вполне понятно, но вот ятол Ваадан, как я посмотрю, ничего не имеет против.

— Если и так, кто знает, к добру сие или нет? Абеликанская церковь не так давно тоже прошла через тяжелые испытания. Когда-нибудь я расскажу тебе о падении отца-настоятеля Маркворта и усилении влияния последователей Эвелина Десбриса.

Бринн с любопытством посмотрела на мистика. Ей уже приходилось кое-что слышать об этом, сначала от тол'алфар и позже, когда она возглавила свой народ и узнала, что Эйдриан, ее юный товарищ по обучению у эльфов, захватил трон северного королевства.

— То, что Эйдриан стал королем, видимо, как-то связано с этими событиями, поскольку его родители были преданными сторонниками Эвелина.

— И теперь Хонсе-Бир пришел на помощь южному соседу в трудный для него момент, — продолжал Астамир. — Возможно, аббат Олин неплохо разбирается в такого рода проблемах и поделится опытом с отчаявшимися правителями Бехрена.

Тогайранка устремила на него пристальный взгляд, зная, что, высказывая то или иное предположение, мистик хочет не столько убедить ее в его правильности, сколько заставить рассмотреть все альтернативы.

— А возможно, аббат Олин пришел сюда, увидев, какие открываются возможности, когда страна охвачена междоусобицей, а народ раздроблен, сбит с толку, — сказала она.

Судя по выражению лица Астамира, тот не исключал подобного варианта.

— Вполне возможно, что аббат Олин и впрямь стремится расширить сферу влияния Эйдриана, — заметил он.

Бринн перевела взгляд на восток и пожала плечами.

— Чем это обернется для тебя и твоих людей? Если король Хонсе-Бира хочет подчинить себе южного соседа, разве в этом случае угроза Тогаю со стороны Бехрена не уменьшится? Ведь Эйдриан твой друг, если не ошибаюсь?

— Может, и уменьшится.

— Тогда почему тебя так тревожит, что мы оказали ятолу Ваадану помощь во время битвы за Хасинту, даже если помощь наша, возможно, способствовала интересам аббата Олина? — спросил мистик. — Ты отодвинула угрозу войны от своих границ. Разве не в этом долг любого предводителя?

Это, конечно, имело смысл, но не вызвало отклика в душе тогайранки, поскольку существовало еще одно соображение.

— А как же Бехрен? — спросила она.

— Разве твой друг Эйдриан не заслуживает доверия? Ты считаешь его таким страшным тираном?

— Он не бехренец, — ответила Бринн. — И не уверена, что монахи церкви Абеля достаточно разбираются в концепции веры жрецов-ятолов.

— Веры, основы которой подорваны, а не исключено, что и разрушены до основания.

— Да, у людей внезапно возникло ощущение, что их молитвы, возможно, некому услышать. Неужели лучший выход для них — чужеземное завоевание?