Наталья Авербух - Напарница

Под насмешливым взглядом сына синдика я совершенно смешалась.

— Я имею в виду — мы всегда должны быть среди людей, — неловко закончила свою мысль я.

— Вот как, — потянул Дрон Перте.

— Именно так, — пробормотала я, опустив глаза.

— Хорошо! — хлопнул по столу сын синдика. — Принимаю ваше условие и даю слово чести не пытаться остаться с вами наедине в дневные часы. Но взамен вы должны обещать мне пойти завтра на купание — не бойтесь, пляж будет общественный.

Я поперхнулась пирогом, от которого как раз в этот момент откусила слишком большой кусок, и закашлялась. Дрон Перте поднялся с места и, подойдя ко мне, с силой ударил меня по спине. Выждав, наверное, с четверть секунды, ударил снова.

— Вам лучше? — вежливо осведомился он и замахнулся снова.

Я замотала головой.

— Х-х-хватит, — прохрипела я. — Благодарю вас, мне стало лучше.

Дрон Перте кивнул и, пройдя на своё место, позвонил. Буквально через несколько мгновений появился лакей, тут же получивший приказ «стакан воды для хозяюшки, да побыстрее». Внушение подействовало — не прошло и минуты, как слуга вернулся с водой.

— Благодарю вас, — произнесла я, сделав глоток и отсылая лакея.

— Рад, что вам теперь лучше, сударыня, — благожелательным тоном произнёс сын синдика. — Итак, что вы ответите на моё предложение?

— Но, сударь, — взмолилась я. — Зачем вам это нужно?

— Я так хочу, сударыня, — улыбаясь, пояснил сын синдика. — А я привык всегда получать желаемое.

Мне оставалось только вздохнуть и развести руками. Бороться с сыном синдика у меня уже не было сил.

Дальнейший мой разговор с Дроном Перте уже не был ни столь напряжён, ни столь интересен. Мы закончили завтрак и продолжили прогулку, обсуждая исключительно природу, погоду, здоровье госпожи Дентье и многочисленных дроновых родственников — и тому подобные пустые темы. Сын синдика, похоже, пытался загладить произведённое им впечатление, однако добился лишь того, что я начала уже изнывать от скуки.

— Вы не слушаете меня, — прервал свой рассказ о столичных развлечениях Дрон Перте.

— А? — спохватилась я. — Разве? Прошу прощения, но погода такая прекрасная, что я несколько… замечталась.

— И о чём же ваши мечты, сударыня? — вежливо осведомился сын синдика. Я неопределённо пожала плечами. — Понимаю. Вы любовались природой и думали ни о чём… или обо всём вместе, не так ли?

— Что-то вроде этого, сударь, — признала я. На самом деле мои мысли были далеко не так радужны, я думала о том, насколько опасно для меня продолжение знакомства с Дроном Перте, как неосторожно с нашей стороны вести с ним дела. Как раз тогда, когда мой спутник принялся упрекать меня за невнимание к его словам, я мысленно подбирала слова для того, чтобы уговорить напарника бежать от сына синдика: он явно ничего хорошего нам не принесёт.

— Я успел наскучить вам, — печально проговорил Дрон Перте. — Вот поэтому-то, сударыня, с девушками не принято вести серьёзных разговоров, после которых им всё кажется неинтересным.

Неубедительно взмахнув рукой, я разразилась серией возражений, которые, однако, не были приняты во внимание.

— Не спорьте, прошу вас, — попросил сын синдика. — Мне стоило понимать, к чему всё идёт. Что же, сударыня, поговорим тогда о серьёзных вещах. Вы не возражаете?

— Но, сударь, о чём вы…

Сын синдика мягко улыбнулся.

— Мой отец часто делится со мной подробностями произошедших за ночь событий — вернее, рассказывает о тех деталях, которые становятся известны поутру — вы же знаете, городок у нас неспокойный, всякого народу хватает, а утихомиривать в темноте решивших сразиться дворян — дело неблагодарное. Иное дело днём — тогда хоть видно, кто благородный человек, а кто — последний подонок, хотя бы знаешь, можно ли арестовать драчунов или вскоре сам получишь вызов на смертельную дуэль.

— Вы хотите объяснить, почему городские стрелки никогда не прибегают на крики о помощи или шум борьбы, сударь? — сухо спросила я.

— Вы это уже заметили, сударыня? — подмигнул мне Дрон Перте. — Да, разумеется, именно поэтому. В наших законах говорится, что каждый человек, по праву носящий шпагу, должен сам уметь защитить не только себя, но и всех нуждающихся в помощи. Зачем же стрелкам вмешиваться?

— Вы называете это законами, а я назову беззаконием! — в сердцах воскликнула я. — Когда каждый будет вершить свой суд со шпагой в руке так, как ему взбредёт в голову…

— Тогда в обществе будет гораздо меньше негодяев, упивающихся своей безнаказанностью, — холодно оборвал меня Дрон Перте. — Вы всегда можете найти управу на своего обидчика, а не годами доказывать в суде, что вам не помстилось, и что обидели вас, а не вы.

— Но, сударь, — заспорила я, так может погибнуть и невиновный!

— За него отомстят, — пожал плечами сын синдика. — Если у него и нет родных и близких друзей, владеющих шпагой, найдутся другие, готовые вступиться за обиженного.

— Если так рассуждать, сударь, — не отступала я, — общество потонет в крови, и ваше дворянство уничтожит само себя.

— Однако этого не происходит, сударыня, — снисходительно улыбнулся Дрон Перте, — вот вам наилучший аргумент против всех ваших возражений.

— Но…

— Не будем продолжать спор, сударыня, — примиряюще поднял руку сын синдика. — Всё, сказанное вами естественно для женщины, тем более дейстрийки и, разумеется, делает вам честь. Однако мы в Острихе, и это приходится принимать во внимание.

— Как скажете, сударь, — кивнула я, втайне взбешённая покровительственным тоном собеседника.

— Не обижайтесь, сударыня, — проницательно произнёс сын синдика. — Я не собирался сравнивать законы вашей и моей родины.

— Тогда к чему вы подняли эту тему, позвольте вас спросить? — зло процедила я. — Вы, кажется, обещали поднять серьёзную тему, не так ли?

— Так, — подтвердил Дрон Перте, — именно так. Я говорил вам о городских новостях, рассказанных мне моим отцом, синдиком Перте. Однако они вас, боюсь, они вас не заинтересуют.

— Что вы, сударь, — по-прежнему раздражённо возразила я. Мне вовсе не хотелось обсуждать с сыном синдика какую бы то ни было серьёзную тему, и уж тем более городские новости. Увы! Откажись я выслушать — остановило бы это Дрона Перте? Сомневаюсь, более чем сомневаюсь. — Я вся внимание и с интересом вас слушаю.

— Прекрасно! — улыбнулся сын синдика. — Прошу прощение, но я начну издалека. Вы, по своему положению в обществе и высокой нравственности, разумеется, не знакомы с острийским преступным миром, и ничего не слышали о таком человеке, как Бломель?

Я вздрогнула.

— Сударыня, вам дурно? — тут же встревожился Дрон Перте.

— О, нет, сударь, не стоит беспокойства, — покачала головой я.