Елена Товбаз - Студент поневоле

— Послушай, Астра, — я достал Зеркало. — Скоро вечер, а мы должны подойти к мысу до темноты… В общем, чтобы я ни делал не удивляйся, пожалуйста. Ладно?

Он кивнула немного неуверенно, но не возражала. Зато запротестовал Норд:

— Эй! Ты что задумал? Ты чего задумал? Прекрати!

— Увеличивайся.

— И не подумаю!

Астрея уже смотрела на меня с опаской. Лучше поторопиться.

— Увеличивайся, говорю. Иначе мы не успеем на корабль, и нас схватят адонисы. Их тут целый рассадник.

— Ну ладно. Шантажист!

— У меня были замечательные учителя.

Астрея не успела даже пикнуть, как я превратил её в колечко и надел на палец.

— Теперь превращай меня в птицу.

— Да ты чего нанюхался-то?!

— Превращай, я сказал!

— Т-ты уверен?

— Попробую.

— Как знаешь… Я ни за что не отвечаю.

— Собакой же я был.

— Сравнил! Собаки бегают по земле и у них четыре лапы, а не крылья.

— Представлю себя собакой с крыльями.

— Тогда может превратить тебя в летучую мышь?

— Не умничай.

— Ладно. Приготовься к отсроченному превращению…

Вскоре на дороге сидела чайка с кольцами на лапках. Одним кольцом была Астрея, в другом — прятался крошечный Норд. А мир вокруг изменился, ведь я смотрел на него птичьими глазами. И, стремясь убраться с дороги, я изо всех сил пытался опрокинуться в бездонно-синее небо.

Я кричал, кричал, кричал! Махал, махал, махал крыльями! Но лишь елозил по дороге, поднимая пыль, а потом вдруг подпрыгнул и взлетел. Не иначе как сработали птичьи инстинкты. Хорошо ещё, что погода была лётная — ясная и безветренная, и мне не приходилось регулировать порывы ветра.

Я помчался широко разведя крылья. Я набирал высоту и вот уже парил высоко-высоко в небе, осматривая остров с высоты. Он плавал подо мной, словно зелёный пирог в сиропе, на синих-синих волнах, озарённый солнцем.

Я испытал странное чувство. Чайка высматривала путь, а человек затаил дыхание от восторга. Я ведь раньше не знал, как это чудесно — летать в поднебесье (куцые полёты в облике Принца Ночи не в счёт) и от счастья едва не потерял высоту. Но птица оказалась сильнее, и я понёсся на юг, к мысу. Птица чувствовала, куда лететь, видя тончайшую магнитную сетку покрывающую неведомую землю. Я встроился в нужный воздушный коридор и энергично заработал крыльями. Мыс был уже близко. Я узрел мачту корабля, торчащую из-за мыса и начал снижаться, когда сверху раздался хищный клёкот. Надо мной нависла чудовищная тень и…

Надо мной нависла чудовищная тень и… сверху камнем упала громадная хищная птица. Это поняла чайка, а я лишь отреагировал. Охотник сжал меня острыми когтями — здоровенными, как крюки-кошки, лишив возможности двигаться, и потащил ввысь. Как ещё я между этими крючьями не выпал, такой мелкий и беззащитный… Цель была так близка, — я уже видел спущенные паруса, корму и маленькие фигурки внизу… Я даже успел дотянуть до палубы — и он схватил меня как раз над ней. Так глупо умереть во цвете лет! Чайкой.

Я пронзительно закричал, изловчился и яростно клюнул хищника. И ещё, и ещё! Он отозвался сердитым клекотом, в котором я неожиданно различил: «Жертва. Обед. Кончено. Не трепыхаться». Кто это тут жертва?!

И не разбирая, чей это голос — моего воображения или охотника, я клюнул снова. Он немного ослабил хватку, но меня не выпустил. Однако я почувствовал слабину и забился как безумный… «Бзззысссь!», — что-то просвистело в воздухе и ударило выше.

Хищник испустил отчаянный крик и выпустил меня. А я попытался лететь, но крылья не слушались. Побарахтавшись в воздухе, я беспомощным кубарем падал вниз, и всё мелькало у меня перед глазами. Я едва различал происходящее — всё кружилось, вертелось, крутилось: палуба-небо-палуба-небо-мачта-палуба-небо-палуба…

Почти у самой земли я сделал безнадежную попытку, буквально карабкаясь крыльями по воздуху и цепляясь когтями, как будто действительно мог за что-то зацепиться и удержаться. Это чуть-чуть помогло, падение замедлилось, а потом я всё же упал… На что-то мягкое. И отключился, будто кто-то резко выключил изображение и звук… Передо мной мысленно пронеслись последние события — в обратном порядке, до того момента как я подплыл к берегу и взял весло… Я открыл глаза.

— Наконец-то!

— Как ты себя чувствуешь?

Надо мной склонились встревоженные лица Линка и Командора. А неподалёку кто-то время от времени приглушённо ругался…

— Кеес?

Как я себя чувствовал? И чувствовал ли… Кажется… человеком. Инстинктивно ощупал лицо, пошевелил ногами, посмотрел на свои руки в кружевных манжетках. Я всё ещё был девчонкой, но вроде бы все части тела двигались, а на пальце у меня сверкало знакомое колечко. Астра!

— Что случилось? — хрипло спросил я.

Хорошо, что Норд превратил нас ненадолго. Иначе, подумать страшно… Лежал бы тут чайкой. И Астрея. За неё я больше всего испугался.

— Ты упал, — сказал Линк.

— А почему не разбился?

Магистр с Командором переглянулись и расхохотались.

— Ну и дуралей? — хмыкнул Линк. — Потому что лежишь здесь и разговариваешь с нами. А если без шуток, радуйся, что цел, после своих глупых превращений. Птичка!

— И благодари за это Киша, — вставил Командор.

— Кого? — я приподнялся на локтях.

Каравелла всё ещё стояла у мыса, я лежал на палубе, а вокруг меня столпились матросы.

— Киш! — позвал капитан. Из толпы выбрался полненький юнга и судя по его недовольному виду…

— Ты на него и упал. Это смягчило удар.

— Понятно.

— Почему меня не позвали?! — расталкивая матросов появилась Верения и, усевшись рядом, участливо и смущённо посмотрела на меня.

— С ним всё в порядке, родная, — улыбнулся Командор. — Не хотели волновать тебя раньше времени.

Раньше времени? А они — оптимисты.

— Давно я здесь?

— Пару часов чайкой и остальные полтора — человеком.

— А как вы поняли, что чайка — это я?

— А я на что? Сразу тебя узнал, — приосанился Линк и зафыркал от смеха:

— А вообще-то, чайка с надписью Кеес — оригинально. Моя идея.

— Я же не знал, что вы сделаете с обычной птицей.

— Уж тебя бы мы не пропустили. Это точно! Из кольца на твоей лапке сыпались такие отборные ругательства.

— Блвны, — невнятно послышалось сбоку. — Впстути мна ивдивоты!

Норд! Он ведь тоже превратился.

Рядом со мной лежал дамский кошелёк, откуда и доносились ругательства, всё более остервенелые и неприличные. Я сел, подобрал кошелёк и открыл.

— Уф! И первое что я увидел — это твоя физиономия.

Ну, во-первых, не мою, а Тюльпаны, а, во-вторых…

— А чью ты хотел? Герцога? — я всё же вытащил его и положил рядом.

— Не исключено, с такими-то дружками, — теперь он напустился на Линка и Командора. — Что?! Трудно было открыть застёжку? Вы не в курсе, что у меня боязнь застёгнутых пространств?