Елена Товбаз - Студент поневоле

Да! Кстати! Выяснилось, что первокурсникам колледжа на самом деле по пятнадцать-шестнадцать лет. По разговорам Олли и Тима, я понял, что обучение в обычной школе чтению, счёту, письму и прочим нехитрым премудростям заканчивалось в четырнадцать лет. А потом на год или два подростки становились учениками мастеров, чтобы изучить самые азы ремесла и подготовиться к поступлению.

Я вот тоже так хотел, только в своём мире, в дядькином агентстве, пока… Обычно эти воспоминания вызывали у меня хандру.

Дружба с Тимми оказалась нам очень полезной. У него не ладилось со сверстниками, но зато он подружился с местной кухаркой, и она периодически подкармливала нас кусочками пирога с мясом и шпинатом и угощала компотом. А ещё мы с Тимми были практически одного роста, и он одолжил мне кое-какую одежду из своего гардероба, чтобы мой «феглярский» вид не бросался в глаза. Поскольку преподаватели и студенты начинали ко мне присматриваться.

Однажды Тим признался нам, что совершенно не умеет превращать, тогда как его однокурсники уже делали некоторые успехи.

Да уж! Видали мы эти успехи — в образе швабры. Тим заявил, что хочет быть «алхимиком».

— А чего ты здесь второй год торчишь? — как обычно удивился Олли.

— Я типа потомственный «превращатель». У нас династия, — скривившись объяснил Тим. — Мой прадед был «превращателем», потом дед и отец, а меня никто не спрашивал.

«Ну, прямо как и меня», — подумал я

— Только никакой «превращатель» из меня не получится. Я позор нашей семьи, — грустно заключил Тим. Олли покачал головой.

— А как ты вообще сюда поступил?

— Ха! Поступил, — усмехнулся Тим. — Ничего я не поступал. У моего отца договорённость с ректором.

— В смысле? Взятку дал что ли? — я мыслил реалиями своего мира.

— Тссс… Тихо, — Тим вытаращил глаза. — Это запрещено. Если кто узнает, отцу несдобровать… А я всё равно буду алхимиком. Когда-нибудь я отсюда сбегу, — мечтательно сказал он. — Но одному страшновато.

После этого мы не раз строили планы побега, сидя где-нибудь под столом и уплетая гостинцы от сердобольной кухарки.

Понемногу я привыкал, и даже занятия становились для меня интересными. У нас добавилось предметов и преподавателей. Среди них были даже совсем ничего — интересно рассказывали, помогали и не шпыняли.

Огни большого города снились мне всё реже и реже. Более реальным казалось то, что я живу здесь, учусь на «превращателя», а по ночам превращаюсь в хорька или другую зверушку. Может я и есть зверёк, а днём превращаюсь в студента… Стоп! Ну что за идиотские мысли?!

И всё бы ничего, но меня терзала тоска по прежней жизни. Я скучал по скейтборду, компьютерам и родителям. И меня беспокоило то, что мои часы шли в обратную сторону. Изредка глядя в обычное зеркало, я отмечал, что вроде бы помолодел. Возможно, это только казалось, никто бы не мог измениться за такое короткое время. Однако я опасался, что вместо девятнадцати мне в будущем году снова исполнится семнадцать, со всеми вытекающими последствиями.

Итак, третья неделя моего обучения или заточения подходила к концу. После обеда мы втроём сидели в библиотеке, и пока несколько первокурсников за кухаркины пирожки смахивали за нас пыль со столов, Тимми рассказывал нам леденящие душу истории. На этот раз очередь дошла до Мракобреда. А всё началось с того, что я высказался по поводу неразберихи с его именем.

— Это потому, — объяснял Тимми, — что ему всё время дают разные прозвища. Каждый год — новое. Все уже и забыли, как его зовут на самом деле. Одни думают, что Мракобред, а другие, что Мракодур. Поэтому лучше обращаться к нему — господин надзиратель.

— Неприятный он тип. Жуткий. И на птицу похож, — сказал я.

— Так он, типа, того, и есть, — начал Тим. — Наполовину птица.

Мы с Олли тут же превратились в слух. Фигурально, а не буквально.

— Ну-ка, ну-ка.

— Говорят, — Тимми понизил голос. — Что раньше он был обычным «превращателем» и принимал птичий облик.

— И в каких птиц он превращался?

— В разных — в сов, беркутов, а чаще всего — в чёрного грифа. И его постоянно посылали с вестями к серому герцогу.

— Погоди, — перебил Олли. — Почему он? А как же стрелки?

— А, — Тимми махнул рукой. — Последний стрелок сбежал отсюда лет пять назад. Рассказывали. Стрелки они ведь вольные! А какая здесь воля? Особо не разгуляешься.

«Ага! — подумал я. — «Превращатели», «написатели», «алхимики». А теперь ещё и «стрелки».

— Ну, дальше, дальше! — от нетерпения Олли подпрыгнул.

— Разговорчики! Вы-го-ню.

Седая библиотекарша строго глянула в нашу сторону. И мы с Олли сделали вид, что срисовываем с учебника зрительные иллюзии, а Тимми — что зубрит этапы превращения.

Чуть погодя библиотекарша отвлеклась на протиральщиков столов и потеряла бдительность. А мы возобновили разговор.

— Значит так, — продолжал Тим. — Случилось это восемь лет назад. Как-то раз ночью Мракобред превращался в грифа, лампа неожиданно погасла, он оступился, нечаянно попал клювом по зеркалу, и оно треснуло.

— Ого! Бедняга, — Олли покачал головой, а я вопросительно взглянул на Тимми.

— И что?

— Да ты что! — шёпотом воскликнул Олли. — Если зеркало треснет в момент или сразу после превращения, особенно пока ты там отражаешься — навсегда застрянешь в превращении. Станешь ни то, ни сё, как будто наполовину превратился.

— Это и произошло с Мракодуром, — кивнул Олли. — Теперь он — человек-птица. Но это ещё не всё. Теперь каждую ночь он становится полностью грифом, а утром наполовину превращается обратно. Побочный эффект.

Мне почему-то стало жалко надзирателя, но я тут же вспомнил про аквариум, и жалость испарилась.

— А почему он не воспользуется другим зеркалом?

— Не поможет. «Застревание» необратимо.

— Треснувшее зеркало, — в ужасе прошептал Олли. — И что может быть хуже?

— Грязное? — предположил я.

— Разбитое, — возразил Тим. Олли вздрогнул.

— Это самое страшное. Я даже думать боюсь, что при этом происходит с «превращателем».

— А что такого? И так все знают, — Тимми был знатоком всех местных ужастиков. — Исчезает бесследно и все дела. Такое, поговаривают, с прежним ректором случилось. Зеркало разбилось, и он пропал, как в воду канул. До сих пор не нашли.

— Н-да, рисковая профессия, — заметил я. — Пора уносить отсюда ноги.

— Да я бы с удовольствием, — Тим усмехнулся. — Но как достать ключи от главного входа. В чащу соваться не стоит, — я дороги не знаю, а вот за главным входом начинается серый тракт.

— А что если поговорить с привратницей?

— Ты уже поговорил.

— Ну так теперь ты попробуй. Она — милая девушка.

Тут Тимми расхохотался во весь голос, и библиотекарша всё же нас выгнала. Поэтому договорили мы в коридоре.