Вера Огнева - Возвращение к себе

- Встань у входа и руби любого подозрительного.

Быстро проскочив под аркой, он выбрался на площадку перед лестницей, подошел к перилам и огляделся. Ни шевеления, ни звука. Приставив руки ко рту, Роберт проорал, что есть мочи:

- Все живые - ко мне!

Раз, другой, третий.

В саду раздались шаги, среди густых зарослей мелькнул факел. Если бы еще знать всех обитателей дома в лицо. Осталось надеяться на Абу. Тот легко отличит чужака.

Первой на террасу взлетела женщина, до глаз закутанная в темное покрывало.

Наученный горьким опытом, Роберт приказал ей остановиться.

- Я - Фатима. Что случилось?

Роберт опустил руку с навахой:

- На нас напали, Тафлар ранен. Легко, не пугайся. А вот Мибу - плох.

Вместо того чтобы кинуться с причитаниями к хозяину, мудрая женщина обернулась к франку, почуяв в нем единственную опору:

- Что надо делать? Говори.

- Мне нельзя далеко уходить. В саду или в доме могут прятаться еще убийцы. Надо ударить в гонг, собрать людей. Боюсь, утром многих не досчитаемся.

Она молчком развернулась и бросилась в темноту, а Роберт застыл, каждое мгновение ожидая предсмертного вскрика женщины.

Рев большого гонга слился со вздохом облегчения.

Из двадцати человек, охранявших дом и сад, в живых осталось восемь. Остальных уложил мертвыми ночной гость.

Только когда от Селим бея прибыл отряд и плотным кольцом окружил усадьбу, Роберт, понуждаемый Абу, отправился спать.

Однако сном его состояние можно было назвать с большой натяжкой: чуткое полузабытье чередовалось с глубокими провалами, где Роберт, падая на колено, метал и метал нож в расплывчатый силуэт, каждый раз, просыпаясь от досады, что не попал.

Только на рассвете он уснул по-настоящему. Но и тут достало сновидение. Он увидел себя на злополучной каменистой площадке перед монастырем Святого Георгия в полном облачении. Наверное, по контрасту с броней и глухим шлемом легкое копьецо с золотым, испещренным непонятными знаками наконечником, выглядело в руке игрушкой. Роберт не заметил, когда на площадку вышел противник. Не Омар.

Против него встал дважды отступник Пирруз. Ему, рыцарю, выставили в противники эту гниду?! Возмущение и отвращение захлестнули во сне с такой силой, что Роберт, не дожидаясь начала поединка, поднял свое игрушечное копье и метнул в сторону сутулой фигуры. Как копье пронзило тело, не видел, но, проснувшись, точно знал - убил.

От лекарства, принесенного утром придворным врачом, слегка кружилась голова.

Впрочем, Абу Хаким предупреждал, что так оно и будет вначале.

Тревожной занозой на краю сознания застрял давешний сон. Какое предательство ждет впереди?

Роберт сидел на черном как ночь, тонконогом и резвом, но невысоком по его меркам жеребце. Сегодня впервые за очень долгое время он надел европейское платье и полный доспex. Лучше бы, конечно, поберечь силы, не тащить на себе по солнцепеку пудовую кольчугу, наручи, поножи и шлем, но его предупредили - путь кавалькады пройдет по городу, а это значит - сквозь толпу, собравшуюся по случаю праздника.

Пот начал пропитывать стеганый гамбизон. Во рту стоял вкус солоноватого настоя.

Абу Хаким объяснил: в жару захочется пить, а непомерное питье для непривычного к местным условиям европейца - губительно. Можно потерять сознание. Лекарство же таково, что, перетерпев первый приступ жажды, Роберт на весь день будет от нее избавлен.

Селим Малик не торопился, ехал шагом, держась в седле прямо как изваяние самому себе. Приветственные крики толпы, по мере приближении, oкруженного стражей, франка сменялись плевками и улюлюканьем. Под ноги лошадям летели гнилые финики, огрызки яблок, кости. Выше, однако, не кидали, опасаясь зацепить кого-нибудь из охраны.

Непредвиденное препятствие разделило кавалькаду надвое: Селим в сопровождении свиты уехал вперед, а под ноги робертову коню из толпы кинулся человек больше похожий на пучок грязных тряпок. Он крутился волчком, пронзительно кричал - франк не понял ни слова - визжал и плевался, стараясь угодить в ненавистного христианина. Стража, между тем, бездействовала. Ни один из воинов не озаботился, убрать досадную помеху. Из толпы до Роберта долетели непонятные слова: дервиш, суфий.

Заклинатель или местный колдун? Ну и крутись себе, равнодушно подумал франк, с каменным лицом взирая на колготящийся под ногами клубок ненависти. Однако, спокойно стоявшая вначале представления, толпа зашевелилась. Крики и проклятия полетели со всех сторон. Когда сумасшедший рухнул и задергался в падучей, несколько человек из передних рядов, не обращая внимания на стражу, кинулись к Роберту. Только тут охранники зашевелились и начали оттирать толпу конями.

Наиболее ретивым доставалось древками копий.

Один человек в грязной обтрепанной рубахе все же прорвался. Снизу вверх на франка уставились безумные тусклые глаза. Роберт мельком подумал, что за неимением оружия, фанатик вцепится в него зубами, однако, в руке у того мелькнул тонкий как спица стилет. Не раздумывая больше и разом позабыв нас-тавления Тафлара: ни во что не вмешиваться, Роберт поддал оборванцу носком сапога под растрепанную бороду. Слава Богу, из-за мельтешения стражи, никто не заметил их короткого поединка. Но мешкать было нельзя ни в коем случае: сообрази народ, что случилось, и гнев фанатичной толпы не остановит никакая стража - по кусочкам разнесут.

- Вперед, за мной, не отставать! - взревел Роберт, приподнявшись в стременах.

Умный нервный жеребец, скакнув с места, легко перемахнул через затихшего дервиша, и понес Роберта вперед. С дороги разбегались, но франк понимал: сейчас самый уязвимый момент. Стоит толпе сомкнуться, отсекая его от Селима и от стражи - конец. Поминая всех святых и грешных, он гнал коня вперед.

- Придержи! - рявкнул голос справа. Начальник караула нагнал франка первым.

Сбитый с размашистого аллюра, конь затанцевал на месте. Роберт так сдавил ему бока коленями, что бедная скотина присела на задние ноги.

Зато к свите Селим бея они примкнули, следуя чинной рысью.

Арена была посыпана красноватым песком. Все сооружение напоминало римский цирк, развалины которого Роберт видел в южном Провансе. Там арену окружали ступенчатые трибуны-террасы. Здесь - невысокий каменный забор. Единственная трибуна пряталась под легким навесом. Кто там восседает было не рассмотреть из-за бьющего в глаза солнца.

А кому там быть? Халиф, свита, да племянники великого визиря, разумеется.

Длинные трубы хрипло проорали начало церемонии. На середину арены вышел имам - местный епископ, по кругу повели великолепных коней под яркими попонами, по периметру застыли воины в парадных одеждах…

Роберт не вникал в смысл церемонии, стоял себе под узким козырьком навеса напротив трибуны и ждал когда наступит его время.