Вера Огнева - Возвращение к себе

- Есть другой вариант. В порту хитроумный Гвидо указал мне на норманнский шнек - такая круглобокая посудина. Не думаю, что они обрадуются нечаянному пассажиру, но золото открывает любые ворота. Так, кажется, пишется в одной из твоих книг?

- Кроме ворот души.

- Любой?

- Я сказал: души, а не душонки.

- На шнеке готовятся к отплытию. Пошли кого-нибудь договориться. Вот деньги - Роберт протянул Тафлару тяжелый кошель.

- Ничего себе ссуда, - удивленно присвистнул тот, развязав шнурок. - На это можно скупить половину восточных кварталов нашего любимого Аллахом города.

- Это не ссуда. Долго рассказывать… Гвидо Солъеджи привез мне мои собственные деньги. Лерн постарался.

- Друг, за которого выдавал себя наемник выставленный Селимом? Тот, который рассчитывал подучить благословение Аллаха за подлость?

- Да.

- Я тогда еще хотел спросить, почему он побежал, едва поняв, что ты - это ты?

- Думаю, ему перед боем не назвали имя противника, просто предложили сразиться с пленным франком.

- Иначе бы он вообще не вышел?

- Нет, наверное.

Тафлар сначала нахмурился, а потом оглушительно расхохотался.

- Что тебя так развеселило?

- До конца дней буду благодарить судьбу, что она привела в мой дом воина, одно имя которого заставляет врагов удирать!

- Зарезать тебя, что ли напоследок? Чтобы не потешался над скромным пленником…

Так они подшучивали друг над другом, понимая, что мгновения, отпущенные их дружбе в этом мире, тают. Истончается ниточка, протянутая от сердца к сердцу.

Еще один вздох, взмах крыла бабочки, удар сердца - и их дороги разойдутся навсегда.

Али отправили в порт договариваться с норманнами. Оставалось надеяться, что капитан хоть немного понимает по-арабски. Десятка франкских слов, почерпнутых юношей из общения с Робертом мальчику явно не хватит.

Тафлар отлучился ненадолго, а когда вернулся, следом за ним в сумрачный зал скользнула Фатима с большим хурджумом в руках.

- Возьми, Рабан, - она протянула мешок франку.

- Что это?

- Одежда. Тафлар рассказал мне, какую одежду у вас носят. Я сшила. Если не понравится, отдай кому-нибудь, но не отвергай дара.

Лицо женщины было серьезно, как и лицо стоявшего за ее плечом мужчины. Проглотив, вставший в горле комок, Роберт стал на одно колено, поймал пухлую смуглую руку красавицы и поднес к губам.

- Благодарю, прекрасная госпожа.

Фатима смотрела сверху вниз потемневшими глазами, на дне которых плескались слезы.

- Я буду носить эту одежду и вспоминать тебя, - Роберт прижал ладонь рабыни ко лбу.

- Отпусти женщину, неверный! - голос Тафлара звучал сдавлено, - иначе мне придется вызвать тебя на поединок, и весь город будет смеяться над моим позором.

Роберт поднялся с колен. Слова, вечно насмешничающего Тафлара, сняли напряженность, готовую вот-вот брызнуть женскими слезами и мужскими клятвами.

- Фатима, скажи Джамалу, пусть принесет факел, - попросил араб.

По крутым ступеням они спустились в ту потаенную оружейную, куда Тафлар водил Роберта перед поединком. Свет факела выхватывал из тьмы то один, то другой предмет. Тусклой патиной зеленел скифский акинак, покоящийся рядом с черным римским гладиусом; дзюльфакар кривил блестящую голомень, как змея, уснувшая до поры; буздыхан выставил смертоносные ребра. Булава ощетинилась десятком стальных шипов. А рядом - ощеренные зубы дракона - кинжалы: гиксоский, арабский, иранский, ахменидский… Роберт переходил от одного стола к другому, изредка прикасаясь к драгоценным клинкам и не замечая хозяина, остановившегося у самого дальнего стола.

- Рабан, иди сюда.

- А? Да. Сейчас. Вот тут… Я еще в прошлый раз хотел спросить, что здесь делает женский шарф? Разве, какая красавица придушила им своего любовника, а ты, в насмешку над человеческими слабостями, поместил его к оружию.

- Ты про румаль? Это и есть оружие. -?

- В Индии существует каста, душителей. Они убивают путников на дорогах, набрасывая им румаль на шею. Так велит их богиня Кали.

- А говорил, не бывает псеглавцев. Я такого убийцу в человеческом облике себе не представляю.

- Хочешь, подарю?

- Спаси Христос!

Роберт, наконец, оторвался от созерцания разложенных по столам сокровищ и двинулся к Тафлару. На высоких, покрытых пестрым шелком козлах, лежала бхелхета.

Уже за то, что Тафлар позволил ему попpoщаться с этим оружием, он будет благодарен ему до конца дней.

Благородный меч, оказавшись в руке, будто врос, впаялся в ладонь, стал продолжением руки. Но Роберт не стал его задерживать, положил на место, на прощание проведя пальцами по граненой голомени. Адьес!

- Я еще тогда заметил, что этот меч тебе понравился, - голос Тафлара звучал подозрительно торжественно. - Не обижай меня отказом, Рабан, прими его в дар, от спасенного тобой человека.

Аж, голова закружилась! Вот так просто? Забрать это звонкое чудо… Нет. Он не может.

- Не отказывайся, Рабан, не омрачай нашей дружбы.

- Мне нечего оставить тебе взамен. Деньги, как я понимаю, ты не возьмешь?

- Ты уже оставил.

- Что?

- Часть твоей души навсегда останется с нами.

Роберт непроизвольно шагнул вперед, и они обнялись. Два мира. Враги? Друзья?

Братья?

Али вернулся, когда совсем стемнело. В порту расторопный и смышленый юноша не сразу принялся исполнять приказание, сначала осмотрелся. У норманнского шнека действительно крутились какие-то по-европейски одетые личности со смутными лицами. Али несколько раз прошелся вдоль причала. Тут его и увидел знакомый купец, много раз бывавший в доме Тафлара. Договориться с ним о помощи оказалось очень просто: стоило только упомянуть имя абд Гасана. Али виновато посмотрел на господина, не превысил ли полномочий? Но тот только согласно кивнул.

Пробираться на подозрительную посудину юноше не пришлось. Капитана просто пригласили в лавку купца, а там, позванивая над ухом золотыми, вежливо попросили перевезти на Кипр - вы же все равно туда зайдете - одного человека. Рыжий детина с белесыми навыкате глазами взвесил кошелек в ладони, чуть задержал и положил обратно на стол.

- Сарацина не повезу. На Кипре свои порядки. Мне все равно кого возить, но не все равно, как меня встретят с таким грузом.

- Он - франк, - выговорил Али знакомые слова.

- Франк, говоришь? Не его ли дожидается галеас с дюжиной головорезов на борту?

- Мы не знаем, кого ждет венецианец… а если и не дождется, ты ведь не будешь в претензии? - дипломатично заметил купец и тонко улыбнулся.

Трудно сказать, что сыграло решающую роль: чистый, любезный сердцу каждого норманна звон серебра или возможность испортить настроение венецианцам, которые как лишай расползлись по всему миру. Порядочному торговцу ступить некуда!