Елена Волкова - Ведьма

Здание отеля наверняка измеряло свой возраст не менее чем сотней лет, хотя и было оборудовано всеми надлежащими удобствами вплоть до кондиционера и отопления, но владелец сохранил дух европейского юга в стиле девятнадцатого века, оставив также и дверь, за которой был не балкон, а просто перила, на которые можно было опереться и наблюдать за площадью с мокрой булыжной мостовой и выходящую на нее узкую кривую улочку. По улочке и площади ходили люди. Было сыровато, но не холодно. Площадь залита была светом и заполнена людьми. Несмотря на внешнюю скромность интерьера, отель был не из дешевых: панорама из окна стоит дороже любого интерьера. Главной же примечательностью панорамы был вид на Римскую Оперу, и Маргарита дала себе слово приложить все усилия, чтобы попасть на спектакль. Даже если не успеет купить подходящего наряда…

На переговорах она думала в первую очередь о переводе, конечно, но в перерывах для пития кофе разглядывала окружавших ее персонажей и представляла, как здорово было бы помахать рукой в аэропорту соотечественникам и заявить, что она остается. Какие бы у них сделались лица! Эта безумная мысль — остаться в Италии — возникла сразу же, как только она взяла в руки банковскую книжку. В следующую секунду она опомнилась. Кем она была бы, оставшись подобным образом? Нелегальным иммигрантом, подлежащим репатриации. Ну, допустим, европейские правительства не особо напрягаются с репатриациями и рано или поздно ее положение урегулировалось бы, но все же… К тому же подобная сумма может стать отличным подспорьем в том лишь случае, если уже кое-что накоплено и есть относительно стабильная работа. Если же ничего этого нет, то нечего и мечтать купить средней руки квартирку в скромном, но приличном районе, потому что как раз весь выигрыш на том и кончится. Можно разве что снять клетушку в одной из тех улочек, где толстые домохозяйки кричат подобно базарным торговкам и развешивают на просушку свои жалкие тряпки на веревках, протянутых через узенькую мощеную улочку. Такие улочки хороши в итальянских фильмах, но жить в одном доме с малограмотными горластыми тетками, находящими ежедневное развлечение в ежедневных же склоках?.. Ну, ладно, поселиться в клетушке, терпеть горластых дурных теток, и заняться поисками работы? Какой работы? Уборщицы? Прислуги? Как бы ни облагораживали это слово: "домашний помощник", например, и уж совсем смешно: «ассистент», суть от этого не меняется: прислуга есть прислуга… Преподавать? Преподавать что? Итальянский язык? Английский или французский? Возможно, она справилась бы, но советский диплом не признается в Европе, так что ее образование здесь как бы и не существует. Офисный работник? Для этого требуется наличие специального образования, хотя и не высшего, но «корочка» соответствующих курсов необходима, без нее никто не станет и разговаривать с нею в приличном учреждении, опять же без легального вида на жительство нечего и думать устроиться на более или менее нормальную работу по контракту и с медицинской страховкой… Нет, лишь бы как, в каких угодно условиях — только бы зацепиться в Европе — этого Маргарита не хотела. "Лишь бы как" — говорила она себе, — мы уже имеем. Поэтому и получалось, что деньги, и немалые, есть, но приобрести на них можно только дорогие тряпки и прочую суету. К тому же — как быть с Санькой? И даже Санька тут ни при чем, потому что оставаться, строго говоря, не получается. Если бы сумма была раза в два больше — тогда еще можно было бы рискнуть… Нет, все равно — если выезжать, то выезжать легально…

В последний вечер итальянцы устроили банкет. Через пол-часа все общались на смеси английского и итальянского, лишь изредка обращаясь к ней за помощью, и по-детски радовались, что они могут что-то «сами». Маргарита, наевшись всяких "фрутти ди маре", попросила принести ей любимый «ДиСаронно» и теперь отрешенно курила, откинувшись в кресле.

"…А как было бы здорово, — она удерживалась от вздоха, наблюдая развеселившихся итальянцев и соотечественников. — Не зависить от всяких потаповых и их подозрительных приятелей, не слушать пошлых комплиментов на работе, не терпеть крики начальства… Просто жить в спокойной, стабильной стране, где не страшно ходить по улицам вечером, хотя бы по центральным улицам, потому что и в самых благополучных странах есть кварталы, куда после наступления темноты лучше не заходить, это уж ладно — нет рая на земле, и писать свои романы — без спешки и без кофе в лошадинных дозах, и спать, сколько хочется, и не ненавидеть человечество по утрам… Как это было бы здорово!.. Кстати, надо не забыть купить пару бутылок этого настоящего ДиСаронно… И я так не попала в оперу. Сегодня, кажется, «Аида». Еще могу успеть. Как бы от них удрать?…"

Прилагать для этого особых усилий не пришлось. Кто-то из итальянцев спросил ее вдруг, как ей понравился отель. Маргарита посмотрела на него пристально и ответила, что отель ей понравился весьма, но еще более замечательным она считает вид из окна и немало сокрушается, что за ежедневной суетой не нашлось времени для искусства, а она — из театральной семьи, оперного театра в их городе нет даже заурядного и это при том, что опера для нее — блистательнй праздник души, именины сердца… И вот в Италии, с Римской Оперой под окном отеля, она сидит в ресторане, вместо того, чтобы сидеть в театральной ложе…

Дифирамб и признание в любви опере в Италии — ход беспроигрышный. Итальянец замер на миг, потом очнулся и, отчаянно жестикулируя, заявил всем, что что они просто обязаны отпустить синьорину в театр, а если синьорина желает того, то он сам может ее сопроводить, чтобы не заблудилась…

"Нужен ты мне сильно…" — с досадой подумала Маргарита, но ее уже шумно отпустили, а организатор ее увольнительной галантно увязался следом, не дожидаясь подтверждения синьориной ее согласии на ео общество. — "Одно счастье — что итальянцы хоть не пьют так, как наши. Этот, можно сказать, почти трезв…"

Римская Опера — явление своеобразное. До начала спектакля оставалось менее пяти минут. Людей у входа было мало. Когда подошли к кассе за билетами, нашлось только два: один на галерею, под потолком, а другой — в боковую ложу, откуда видно чуть более половины сцены. Маргарита сразу вспомнила рассказ Ираклия Андронникова и поспешила согласиться на галерею. Итальянец что-то бормотал, она быстро достала из кармана приготовленные деньги и сунула их в окошечко. Итальянец взмахнул руками и закатил глаза:

— Синьорина Маргарита, что вы делаете?! Не смейте! Кассир, отдайте синьорине ее деньги! Я заплачу!.. Я настаиваю!

Маргрита придала глазам жестокое холодное выражение и уставила их на спутника. Голос ее прозвучал угрозой, которую следовало принимать всерьез: