Эрик Ластбадер - Владычица Жемчужины

Миннум и Сорннн были тайными членами группы изгнанников, присягнувшими на верность Дар Сала-ат.

— Но ведь ты же прим-агент, — проговорил Миннум.

— Именно потому, что я выступаю третейским судьей во всех разбирательствах, они не могут понять, почему я предпочитаю спать в палатке, а не располагаться с максимальным комфортом в кхагггунской части за ионным щитом в полукилометре отсюда. — Сорннн СаТррэн присел рядом с соромиантом. Молодой прим-агент был высоким, стройным, мускулистым, сильно загорелым. — Как прим-агент я не могу больше здесь оставаться, хотя и очень хотел бы.

— Ты что, собираешься бросить меня здесь одного?

— Я должен вернуться в Аксис Тэр. Накопилось слишком много судебных разбирательств.

— Как всегда! — Миннум отломил кусок лепешки. Вьющиеся волосы образовали нимб вокруг непропорционально большой головы соромианта. — Мне все равно, что болтают другие, но кхагггунские отряды меня немного пугают.

Сорннн кивнул.

— Я прекрасно знаю, насколько ужасно они иногда поступают.

Хотя Сорннн был главой богатого и влиятельного Консорциума СаТррэнов, от отца он научился любить и уважать кундалиан. Хадиннн СаТррэн провел почти все свое время здесь, среди коррушей, торгуя пряностями. С самого раннего детства Сорннн ездил с отцом. Он бегло говорил на языках всех пяти племен и знал коррушскую культуру лучше любого другого в’орнна.

— Мне случалось видеть поле боя после сражения. Единственные живые существа на нем — дэйрусы, которые собирают погибших.

— От дэйрусов мне тоже не по себе.

Миннум увидел, что Сорннн роется среди артефактов, которые они отыскали и классифицировали.

Опасениям соромианта было суждено сбыться.

— Миннум, а где яд-камень?

— Лучше о нем забыть, дружище!

Не веря своим ушам, Сорннн обернулся и, подбоченившись, взглянул на приятеля.

— Миннум, где он?

Вздрогнув, соромиант рассказал, что камень исчез.

— Яд-камень лежал здесь тысячелетиями, — поспешно добавил он. — Возможно, это и к лучшему, что он потерялся.

— Ты сам в это веришь?

— А что мне остается? — развел руками Миннум.

— Несколько недель назад здесь были и другие соромианты.

— Не говори мне о них. Я порвал с Темной Лигой много лет назад.

Сорннн окинул его долгим проницательным взглядом.

— Думаю, тебе пора рассказать о соромиантах. — Прим-агент был спокоен, будто настоящий корруш, совсем не походя на вспыльчивых в’орннов. Казалось, он готов бесконечно изучать Кундалу и ее обитателей.

Сорннн расположился на ковре, а соромиант, вздохнув, глотнул изрядную порцию вина, готовясь к неприятному рассказу. Вытерев яркий рот тыльной стороной волосатой кисти, Миннум начал:

— Когда-то соромианты были рамаханами и служили Великой Богине Миине. Маги и жрицы имели равные права. Ты наверняка слышал, что до оккупации мужчины и женщины на Кундале считались равноправными. Затем сто два рамахана подняли мятеж, и я в том числе. Нам была нужна Жемчужина, с помощью которой появилась Кундала. Хотелось обладать властью, чтобы изменять будущее. Мы свергли Матерь и отняли Жемчужину у Хранителя. За наши грехи Миина наслала на нас тьму. Пытаясь скрыться от ее гнева, мы разбежались кто куда. Однако Миина нас нашла, отняла память и наградила шестым пальцем, черным, как ночь.

— Но ведь у тебя нет шестого пальца, ни черного, ни какого-то другого.

— Когда я согласился стать смотрителем Музея Ложной Памяти, за меня вступились друуги. После проверки мне разрешили помогать Дар Сала-ат в поисках Вуали Тысячи Слез.

— Значит, тебя проверяли?

Миннум кивнул.

— Затем, защищая Дар Сала-ат, я убил соромианта, прямо здесь, в За Хара-ате. И не простого соромианта, а Талаасу, одного из архонтов Темной Лиги.

— Архонты отличаются от соромиантов?

— Конечно. — Миннум сделал еще один глоток и чуть не поперхнулся. — Их трое, всегда трое… — Капля вина упала на бороду. — Вне всякого сомнения, они будут искать убийцу Талаасы.

— А что, если яд-камень украли соромианты? Что они с ним сделают?

— Даже думать об этом не хочу. — Миннум задрожал и уставился на руины За Хара-ата, залитые светом факела внутри и синеватым светом ионного барьера из лагеря месагггунских архитекторов и их телохранителей-кхагггунов. Ветер мел по пустынным улицам. Миннум побледнел. — Можешь мне поверить, тебе бы тоже не захотелось это узнать.

«Недужный дух» когда-то был кундалианским приютом, но в’орнны превратили его в медицинское учреждение. Теоретически им управляли геноматекки, но фактически они лишь выполняли тайные приказы гэргонов.

Шагая по длинному с высокими потолками коридору, Курган испытал неожиданный прилив эмоций. Его младший брат Терреттт находился здесь уже много лет, однако регенту не приходило в голову навещать его. Эту неприятную миссию взяла на себя Маретэн, фактически превратившись в няньку Терреттта.

Курган был обязан сестре за то, что благодаря ее настойчивости в разговоре с дэйрусом, который лечил Терреттта, она обнаружила, что Нит Батокссс ставил эксперименты с генами брата, которые в результате вызвали слабоумие. Курган страшно испугался, обнаружив в лаборатории Батокссса не только «сорочку» Терреттта, но и свою собственную. Неужели это означало, что эксперименты ставились и на нем? Если да, то с какой целью?

И вот он, наконец, пришел в белоснежное здание в северной части Гавани не для того, чтобы встретиться с Терретттом, а чтобы побеседовать с его дэйрусом и выяснить, что тому известно. Оставив хааар-кэутов терроризировать тех несчастных, что были в коридоре, регент поднялся по широкой лестнице, напоминающей витую раковину моллюска. Типично кундалианский стиль! Курган очень надеялся, что не встретит Маретэн. От нее одни неприятности! Как тускугггун сестра принадлежала к низшей касте и, тем не менее, категорически отказывалась признавать такое положение вещей. Хуже того, она вздумала выступать, рассказывая всем желающим, что тускугггун ничем не хуже мужчин. Курган до сих пор с содроганием вспоминал выходку Маретэн на церемонии Перевоплощения их отца, когда она вышла из огороженной зоны и налетела на брата, распекая за то, что он не позволил привести Терреттта. Как будто надо было выставить младшего брата на посмешище и опозорить семью на глазах всего города! Курган читал отчеты о приступах буйства Терреттта и его бредовых идеях. Возможно, именно слабоумие сделало его талантливым художником, работы которого охотно раскупались баскирами и даже высшим кхагггунским командованием. Курган к картинам брата был совершенно равнодушен.

Поднявшись на третий этаж, регент вызвал дэйруса, который занимался братом. Дэйрус вскоре подошел. Невысокий, жилистый, он казался бледнее своих пациентов. Он представился Кирлллом Кванддой.