И. Пфлаумер - Проклятие Марены

Рука ганарца, державшая щит, плохо подчинялась хозяину. Я оглянулась — под натиском рыцаря Одноглазый медленно отступал, приближаясь к нам. Видно, он смог стащить рыцаря с лошади, но тот очень хорошо работал мечом. Одноглазый был ранен, но я не знала, насколько серьёзно.

Стражник, минуту назад стоявший у трупа то ли друга, то ли брата, домчался до кареты и достал арбалет. Я чуть развернулась, стараясь отступать к лесу и одновременно отражать удары короткого меча, которым был вооружен вольный стрелок, не добитый мной недавно.

Дела обстояли хуже некуда. Одноглазый и Шторм были ранены. Ганарец почти не владел повреждённой рукой, Одноглазый был недостаточно быстрым, чтобы уклоняться от меча рыцаря. Арбалетный болт пролетел в четверти пяди от моей головы. Этот сукин сын решил сделать своей целью меня. Теперь приходилось следить, чтобы между арбалетчиком и мной оставалась спина вольного стрелка.

Шторм отступал в том же направлении, но Одноглазый в пылу схватки не заметил наших манёвров. Один из стражников отвлёкся от Шторма и подался назад. Похоже, он перекинулся на другую цель — и великан его не видел. Я закричала, пытаясь предупредить товарища, но тот меня не услышал. Топор алебарды свистнул в воздухе — и голова Одноглазого покатилась по траве. В последней судороге его руки дёрнулись, булава повернулась в воздухе и опустилась на замершего от удивления противника. Сила удара была так велика, что шлем смялся, и мозги его обладателя брызнули во все стороны. Я чуть повернулась, чтобы осводобить себе пространство для манёвра и сделала единственное, что мне оставалось — кинула нож в довольного своей победой стражника. Судя по раздавшемуся в ответ ору, нож достиг цели, но я даже не могла посмотреть на творение своих рук — вольный стрелок отлично владел клинком. Мои движения постепенно замедлялись. Меня нельзя назвать выносливым воином, моя прерогатива — скорость и изворотливость, а никак не стойкость. В долгом бою я быстро выдыхаюсь, и именно это со мной сейчас происходило. Меч противника соскользнул по предплечью — я слишком поздно дёрнулась в сторону. "Я не могу проиграть, великая Макошь! Я не могу проиграть!" — не знаю, кричала я эти слова вслух или про себя, но они словно придали мне сил. Стрелок на одно мгновение открылся — и я не без наслаждения воткнула свой кинжал ему в бок. Шторм прижался спиной к дереву — правая рука его безжизненно висела вдоль тела. Левая брючина насквозь пропиталась кровью, сапог был разрублен, и ганарец едва держался на ногах. Рядом, на земле, валялся труп стражника с окровавленной алебардой, двое оставшихся, тяжело дыша, переглядывались, решая, как добить раненого. Где-то был ещё арбалетчик, возможно, он как раз прицеливался в меня из-за кустов! Будто в ответ моим мыслям раскидистый куст по правую руку зашелестел. Я кинулась в сторону, на ходу посылая в невидимого противника два ножа. Шум стих, но я не услышала стонов или криков, и так и не поняла — попала я в цель или напрасно потратила лезвия. Нужно было как-то вытаскивать Шторма. Короткий перерыв закончился, стражники подняли алебарды. Я попыталась отвлечь одного при помощи брошенного ножа, но стражник во время заметил меня и прикрылся щитом, подходя ближе. Не выпуская противника из поля зрения, я двинулась к Шторму, сама не понимая зачем. Ещё одной долгой схватки мне не выдержать, но сдаваться живой я не собиралась. Неожиданно Шторм бросился в сторону прямо на меня.

— Закрой глаза! — заорал он, и я послушалась его прежде, чем подумала о том, зачем это нужно. Ганарец повалил меня на траву, увлекая вниз по холму. Громыхнул взрыв — словно Перун и Летуница встретились в одном месте, в двух шагах от нас.

— Дыши как можно реже! — прошептал Шторм мне в ухо и откатился в сторону. Я открыла глаза — вся поляна была затянута густым, разъедающим глаза и ноздри дымом.

— Что это? — я едва сдерживала кашель.

— Уходи! — вместо ответа распорядился он.

— А ты? — я вскочила на ноги.

— Уходи, сейчас же! Их могло не задеть взрывом.

— Ты что, глухой? Вставай давай! — Я потянула Шторма за плечо, но он оттолкнул меня.

— Я же сказал, уходи! — он закашлялся и чуть приподнялся. Похоже, встать самостоятельно он не мог.

Я никак не могла сообразить, чего он от меня хочет. Решил сдохнуть здесь геройской смертью, чтобы я до конца дней своих думала, что жизнью обязана этой кареглазой обезьяне?

— Без тебя не пойду!

— Кретинка! Я не смогу идти! — он показал на свою ногу, но мне почему-то не очень хотелось на неё смотреть. — Уходи! Дым скоро развеется!

Вместо ответа я присела рядом с ним и потянула за руку.

— Если ты когда-нибудь сдохнешь, то только от моей руки! — пообещала я, помогая ему подняться

— Дура! — выругался Шторм, но я поняла, что дальнейшего спора не будет.

Идти, поддерживая рослое тело ганарца, оказалось не так-то просто. Я не знала, сколько стражников осталось в живых, и как быстро они сориентируются в дыму.

— Если нам повезло — остался только арбалетчик, — подумала я вслух.

Шторм промычал что-то в ответ. Его смуглая кожа побледнела и покрылась бисеринками пота от усилий. Мы всё дальше углублялись в лес. Ветки били по щекам; я, как могла, отодвигала зелёные побеги, но одновременно расчищать дорогу и тащить тяжеленного Шторма удавалось с трудом. Иногда ганарец спотыкался, и я чувствовала, как напрягалось его тело от резкой боли. Я ничем не могла помочь ему, да и времени на помощь не было.

Начался дождь. Первые капли застучали по листьям, смывая следы. Дождь, с одной стороны помог нам, смывая следы, а с другой — наверняка сбил дымовую завесу. Времени у нас совсем не осталось, преследователи рванут за нами сию секунду.

К той поре, когда Шторм свалился с моего плеча, мы продвигались по лесу уже несколько часов. Начинало темнеть. До запрятанных в чаще лошадей оставалось совсем чуть-чуть, но сил уже не было. Я надеялась, что мы ушли достаточно далеко, чтобы немного передохнуть. Тащить на себе тяжеленного мужика, при этом стараться не шуметь и не останавливаться — не так-то легко.

Мы оказались на небольшой полянке, расположенной в низине и укрытой со всех сторон кустарником. Здесь, внизу, можно было передохнуть пару минут. Огромная крона векового дуба закрывала почти всё небо над поляной и неплохо защищала от дождя. Усевшись на землю рядом со Штормом, я начала осматривать его раны. Алебарда стражника основательно перепахала Шторму ногу. До кости. Вторая рана была ничуть не лучше. Ему проткнули плечо, и моих медицинских навыков не хватало, чтобы определить, насколько сильны внутренние повреждения. Единственное, что я могла сделать — это разорвать свою рубашку на полосы и перетянуть раны Шторма. В результате на мне осталась одна сорочка, которая промокнет насквозь за пол минуты.