И. Пфлаумер - Фигуры из песка

Первой он решил проверить тройку, что дежурила с десяти вечера до шести утра. Это время казалось ему самым подходящим для побега. Сейчас, спустя три часа после окончания дежурства, ученицы либо спали, либо обсуждали с родственниками — друзьями подробности "ночного путешествия". Дети не умеют держать язык за зубами.

Хайнан Рашид, судя по досье, попала в Ормрон из одного из бедуинских поселений в великой пустыне. Поэтому девочка жила в общежитии для студентов на втором этаже желтого корпуса. Туда Вэн и направился. Подчиняясь ещё одному старому правилу — "не спрашивай, если можешь подслушать", он замер у двери в комнату Хайнан. Вэну повезло, девушка была в комнате не одна и, судя по разговору, её собеседницей была Рё Натцуме.

— Сказано же было — никому ни слова! — узнать какой голос принадлежит Хайнан было не сложно. Бедуинский акцент ни с чем не спутать. Обычно Вэна раздражали все эти «пришлые», не способные даже выучить язык города, который их приютил, но сейчас мастер порадовался возможности определить, кто из девушек что говорит.

— Да, но между собой-то мы можем всё это обсудить. Они нас два часа продержали в синем корпусе, между прочим. А у меня от него давление поднимается и сердцебиение учащается!

— Великий песок, сердцебиение у неё. Сказано — никому, значит никому. Вы, светлокожие что, своего языка не понимаете?

— Точно. Одна ты тут всё понимаешь. Между прочим, любопытство — часть человеческой натуры. Или у вас, бедунов, не так?

— У нас, бедуинов, — поправила девушку Хайнан, делая ударение на «и». — Если дал слово молчать, то молчишь.

— Хайнаночка, ну пожалуйста… — сменила тактику Рё, — Ну неужели ты не понимаешь, что я всё пропустила! Мне же интересно. Эта Бриан, чтоб её Сусаноо, унёс куда-нибудь подальше, послала меня за кофе. Видите ли, всем не помешает чашечка перед рассветом. И когда я вернулась — уже всё закончилось. Этот, обер-мастер, кажется Томасон или как его там — уже лежал на полу. Между прочим, я сразу поняла, что всё, труп. И Бриан испуганная до жути, руки ходуном вот так ходят. И всё. А ты-то там была! Ну, расскажи же! Кто заклинание читал? Он заставил вас помогать? Кого переносили-то? Не может же быть, чтобы он один прибежал, заставил вас открыть портал, а потом умер от счастья!

— Не хули ушедших за предел. Мёртвых нужно уважать.

— Да не будь ты такой правильной. Между прочим, когда мы тырили яблоки из сада Леонидии, ты тоже там была.

— Но я пыталась вас отговорить! — возмутилась Хайнан и замолчала. "Давай же, — мысленно подбадривал её Вэн, — никто не услышит. Почти никто". Наконец, Хайнан решилась. Из её рассказа, изобилующего обращениями к богам Великой пустыни, дабы они простили скромную девушку за нарушение обещания, а также проклятиями в адрес любопытной Рё, которая через каждую минуту прерывала подругу уточняющими вопросами, Вэн понял следующее.

До окончания дежурства оставалось три часа. Начало времени Тигра — самые тихие часы в Ормроне. Поэтому все, даже сото Бриан начали клевать носом. Чтобы не заснуть во время дежурства обер-мастер отправила Рё на кухню, приготовить кофе. Едва за послушницей закрылась дверь, в залу влетел сото Томасон с кинжалом в руках. Он схватил Камиллу и приставил нож к её горлу. Бриан крикнула бедуинке, чтобы девушка спряталась за шкаф, но Хайнан предпочла притвориться, что упала в обморок. Эта стратегия срабатывала с некоторыми хищниками великой пустыни, так почему бы не использовать её в Ормроне. Вслед за Томасоном в зал телепортации вошла какая-то фигура, замотанная в грязно-коричневый плащ. Томасон приказал Бриан подготовить заклинание переноса. Какой-то город, Хайнан не разобрала названия. Бриан подчинилась. Когда символы на помосте в центре зала начали святиться, в комнату ворвались несколько волшебников с нашивками стражи синего корпуса. Бриан уже не могла остановить заклинание. Томасон толкнул того, кого притащил с собой так, что несчастный отлетел в портал. Фигура что-то заверещала, голос был похож на женский, но мало ли. Хайнан даже не была уверена в том, что под накидкой скрывался человек. Сам Томасон понял, что добежать до портала не успеет и воткнул кинжал себе в шею. Хлынула кровища, стражники кинулись к Томасону, постамент потух. Всё это заняло не более пяти минут. Когда из каморки появилась Рё, Хайнан решила, что можно "прийти в себя". Естественно, девушка никому не сказала, что прекрасно видела произошедшее. И Рё никому не скажет, иначе Хайнан сообщит, что действительно была без сознания, а услышала историю от Рё, которая никуда не уходила, а просто пряталась за шторой. Рё возмутилась враньём, Хайнан парировала, что напарница вернулась без кофе — и началась обычная девичья перепалка, которая Вэна мало интересовала.

О сото Томасоне Вэн мог вспомнить не так уж много. Обер-мастеру было около пятидесяти, большую часть жизни он работал в синем корпусе, кажется писарем. Каким образом этот крохотный винтик в механизме Гакко Ормрон оказался связан с пропавшей девушкой — Вэн даже предположить не мог. Хотя сейчас, задумавшись, вспомнил, что Томасон с женой жили в большом доме на центральной улице Ормрона, совсем рядом с главной площадью. Сам обер-мастер носил сшитые вещи из дорогой, качественной ткани, и заказывал костюмы не у старой Абели, которая обшивала большую часть города, а у Людовика Готфрида Иберийского — самого дорогого мастера во всём южном регионе. Иногда Вэн подумывал тёмной ночью навестить Томасона и выяснить, откуда у писаря такие заработки, но отвлекали более важные дела. Теперь же без посещения дома обер-мастера было не обойтись.

Оказавшись на крыльце, Вэн трижды постучался. Он понятия не имел, сообщили ли жене Томасона о "несчастном случае" произошедшем с её мужем. "Упал на лопату двадцать раз. А ожоги от муравьиных укусов" — усмехнулся Вэн. Оставалось действовать по обстоятельствам.

Дверь открыла жена Томасона. Полноватая седовласая леди с идеальной осанкой и королевской грацией. "Ещё бы, на запросы такой жены писарю не заработать". От внимания мастера не ускользнули ни волосы с тщательно закрашенной сединой, уложенные в высокую прическу, ни старательно запудренные морщины, ни дорогое платье, скрывающие недостатки фигуры и подчёркивающие внушительную, покрытую светлой пудрой, грудь.

— О, мадам, вы должно быть супруга обер-мастера Томасона! — воскликнул Вэн, церемонно кланяясь. — До моих ушей доходили слухи о вашей неувядающей красоте, но, признаюсь, я не верил им. Теперь же я просто обязан извиниться перед вами за свои сомнения. Вы прекрасны, прекрасны! — предано заглядывая в глаза женщине, Вэн лишь мельком взглянул на гостиную, за спиной «мадам».

— Ну что вы, — покровительственно улыбнулась дама, расплываясь в довольной улыбке — не нужно! Вы к Томасону?