Наталья Баранова - Тенёта

Марта охнула и тотчас резко отпрянула от Лоренцо, словно ошпаренная кипятком кошка. Кровь бросилась в лицо, окрасив щеки ярким румянцем. Слышала она, как некоторые знатные дамы в отсутствии мужей находили удовольствия не только среди равных себе, но допуская до себя конюхов и прочую обслугу. Подобные слухи неизменно вызывали у Марты чувство брезгливости.

"Ему быть сыном герцога или принца, — подумала девушка, смущенно, — а не крестьянина. Слишком много благородных черт. Впрочем, что мешает Лоренцо быть бастардом?"

Но даже эта мысль облегчения не принесла, только раздражение и злость на себя.

— Я пугаю Вас? — грустно спросил Лоренцо — Мне б не хотелось этого.

Марта встала на ноги, не отвечая на вопрос.

— Покажи мне, где ты похоронил Ханца? — проговорила женщина жестко.

Юноша быстро вскочил на ноги, зашагал впереди, показывая дорогу через стройный соснячок. Марта плелась следом.

Голова была полна странных мыслей, порой даже не мыслей, а образов, обрывков спутанных чувств, хаоса воспоминаний.

На мгновение пелена расступилась, и она вспомнила два темных силуэта, метавшихся на фоне рыжего огня. Вспомнила как этот, двигавшийся, словно кошка, мальчишка вцепился в горло Ханца, и тот, невероятный, леденивший кровь, испуг.

"Я просто крестьянин"…..

Через несколько сотен шагов Лоренцо остановился. Марта подошла к нему и посмотрела на недавно взрытую землю, на небольшой земляной холм, отмечавший последнее прибежище человека, искренне пытавшегося спасти ее жизнь.

Пелена слез занавесила мутью взгляд. Расплывались стволы деревьев, и палые листья на земле, превращаясь во что-то единое целое, неразделяемое на отдельные предметы. Могила Ханца, грубо сработанный самодельный крест из сухостоин.

Разрыдавшись, Марта обняла белый березовый ствол, случайно затесавшийся среди рыжих стволов сосен.

"Ох, Лоренцо, Лоренцо, что же ты наделал! — подумала она с отчаянием. — Ты же убил единственного человека, который знал дорогу по старой гати! Теперь мы оба умрем здесь. Нам не выбраться с этого островка. Никогда. Только нам повезет меньше. Птицы растащат наши косточки, и некому будет поставить креста там, где упокоятся наши души".

— Госпожа, — голос Лоренца выпивал злость и гасил отчаяние. А прикосновение руки, легшей на плечо, несло тепло участия.

Развернувшись, Марта обхватила руками его тело, прижимаясь лицом к плечу.

… Услышать стук сердца, почувствовать тепло дыхания, сбросить груз отчаяния, легший на ее плечи…. Забыться…. Все, все, все забыть!

Лоренцо подхватил ее на руки, словно ребенка. Этот ласковый голос что-то шептал, укутывая сознание, отгоняя тревоги. Не в силах оборвать затянувшихся рыданий, он успокаивал душу. И с каждым тяжелым вздохом, вместе со слезами, из души Марты выходили страх, напряжение, боль разочарований и потерь.

Лоренцо принес ее к костру, усадив на гору лапника, на которой, оказывается, девушка провела остаток ночи. Отойдя на несколько минут принес сухой, простой, но добротный плащ, заботливо укутав вздрагивавшие плечи.

Узнав плащ Ханца, Марта разрыдалась сильнее.

— Мертвым там оно не нужно, госпожа, — проговорил юноша твердо и ласково.

Девушка кивнула, не сопротивляясь больше заботе Лоренцо. Взяв кружку с обжигающим взваром осенних болотных ягод из его рук, приникла к кипятку губами. Вспомнив о скудных запасах, оставшихся в седельной сумке, грустно улыбнулась. Того куса сыра могло хватить двум людям на день. Что ж, а потом….

"Будет день, будет и пища", — вспомнилась любимая присказка кормилицы.

"Будет день", — подумала она….

А ведь рядом с ней молодой, полный сил мужчина. И этого куса ему….

Марта снова вскинула взгляд на Лоренцо, подкидывающего хворост в костер.

— Огниво Ханц держал в седельной сумке.

— Знаю, госпожа. Я видел, как он разжигал костер.

— Там же, в сумке, и сыр.

Лоренцо достал сыр из сумки и подал его Марте. Кусок был даже меньше, чем ей думалось.

— Все что есть, госпожа, — заметил юноша.

— А ты?

— Я не голоден.

Марта с трудом сглотнула комок, вставший поперек горла…. Его "не голоден" напомнило о том, что она старательно вычеркивала из памяти, как скудный запас провизии напомнил о том, что в этом мире, в самом благоприятном из раскладов ей только и остается, что умирать от голода.

— Если будет совсем худо, — проговорил юноша, словно прочитав ее мысли, — можно прирезать лошадь и закоптить мясо над костром.

Поперхнувшись, Марта отбросила в сторону кружку, и уткнулась в колени. Трудно было не согласиться с практичным замечанием Лоренцо, но согласиться с ним она не могла.

Красотка. Тонконогая, выносливая, покладистая. С умными черными глазами. Прирезать ее на мясо?! Марта отчаянно разревелась. Наверное, лучше просто сдохнуть самой, чем предать верного и доброго друга, чем стать Иудой.

— Ну, уж нет! — выкрикнула она. — На Красотку не рассчитывай. Красотка — не мясо! Это, Это… — она захлебнулась в рыданиях и словах, пожалев, что минутой раньше кружка с кипятком полетела не в донельзя прекрасное лицо этого илота.

— Хорошо, — покладисто сообщил юноша. — Только учтите, что на чахлой травке ваша любимица долго не протянет, а у нас нет ни овса, ни сена, что б ее кормить.

— Значит, надо выбираться отсюда! — проговорила Марта. — Выбираться, пока еще живы! Ну, ты же как-то забрел сюда! Неужели ты не помнишь дороги?!

Лоренцо отрицательно покачал головой.

— Если бы помнил, то не стал бы дожидаться вашего прихода. Тем более, на него не стоило и надеяться. То, что мы встретились — случайность.

— Случайность, — повторила Марта, сжав кулачки. — Случайность, что Ханц решил мне помочь, случайность, что мы вообще добрались с ним так далеко.

— Вас кто-то преследует, госпожа?

Марта покачала головой и посмотрела снизу вверх в лицо Лоренцо, в эти немыслимые, как июньское небо, глаза. Высохшие пряди его волос чуть вились на концах. Длинные, как у девушки, спадавшие до лопаток пряди. В его волосах, казалось, запуталось само зимнее солнце, не лютое, ярое, палящее, а сияющее золотом, согревающее огнем домашнего очага.

— Да, — произнесла Марта, решившись. — Я сбежала из-под венца. Жены моего избранника, как правило, умирали в первую же ночь. Но я, дура, одумалась слишком поздно. Ханц показал мне тайную комнату в замке, где барон пропадал ночами. Мой бог, я до сих пор забыть не могу, оно все у меня как перед глазами стоит. Эти скалящиеся черепа, порошки, реторты, черные свечи! Эти странные рисунки на стенах!!! Запах серы….

— Господи, помилуй, — выдохнул Лоренцо, подняв руку и осеняя себя крестом. Смуглое лицо побелело от страха. Внезапно его рука упала, словно плеть…. — Господи, помилуй, — выдохнул он, — так выходит, что вы, что ваш….