Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья

Маг оглянулся, и увидел, что на окно, через которое он проник в подвал, теперь пала тень.

Тогда Дваркин бросился к двери, ведущей на верхние этажи. Деревянный конь окрикнул его:

– Куда же ты, почтенный чародей?.. Ведь мы ещё не закончили нашу увлекательную беседу…

– Закончим её в другой раз! – не останавливаясь, крикнул Дваркин, и распахнул дверь.

Конь бросился было за ним, но налетел на невидимую преграду. Оказывается, Толдус, уже погибая, успел очертить круг, за пределы которого конь не мог вырваться. Сила удара была такова, что голова и часть туловища коня раскрошились, и стали видны старые механизмы, которые и приютили дух ЧИПА.

А Дваркин уже нёсся вверх по лестнице. Он перепрыгивал через две–три ступени и не касался перил.

Оказавшись в прихожей и глянув в окно, он увидел, что дом окружён Тифмами. Ещё несколько этих железных созданий спускались с неба.

«Надо же, как глупо вышло!» – подумал Дваркин. «Ввязался в разговор с ЧИПОМ, а ему только это и надо было, чтобы подтянуть сюда свои силы. Ведь он знает, кто я, и охотится за мной… Но живым я не дамся…»

Дваркин подошёл к двери и распахнул её.

Сразу нахлынул стремительный поток колючих снежинок, а к свисту ветра примешались грохочущие голоса Тифм:

– Сдавайся!

Дваркин прикрыл глаза, установил посох на замёрзшую землю и начал шептать заклятья.

Вновь загремели Тифмы:

– Колдовство, без разрешения великого ЧИПА, запрещено. Ты должен подчиниться…

Дваркин продолжал сосредоточенно нашёптывать заклятье. Это, однако, не помешало увернуться ему от нескольких игл с парализующей жидкостью, которыми стрельнули в него Тифмы.

А покрытая снегом земля зашевелилась. Подчиняясь заклятью Дваркина, выползали из неё корни деревьев, обхватывали Тифм, сжимали их, протискивались через отверстия внутрь, крошили механизмы. Конечно, и Тифмы сопротивлялись – они рубили деревья, рвали корни, пытались вырваться. Пока что сражение проходило с переменным успехом, но, если учесть то, что на подходе была целая армия Тифм, то эти корни были обречены.

И всё же Дваркин выиграл какое–то, пусть даже и совсем небольшое время. Он снова накинул на голову чёрный капюшон, и, пригибаясь к побелевшей земле, бросился прочь из сада.

За несколько секунд он добрался до забора, перемахнул через него и оказался на узкой, боковой улочке. Здесь уже выросли большие сугробы, ну а воздух был тёмен от множества летящих в нём снежинок…

По улочкам и переулкам бежал Дваркин. И со стороны трудно было определить: кто–то живой это движется или же ещё один вихрь. Ибо он, волшебник, и метель ЧИПА использовал на своё благо. Часть снежинок беспрерывно вихрилась вокруг него, защищая от стороннего внимания…

Ещё недавно по этим улицам бегали перепуганные, охваченные паникой люди и не люди, теперь же только ветер свистел; да ещё иногда наверху, в сумраке, пролетали угловатые контуры Тифм. И, всякий раз, когда приближалась очередная Тифма, Дваркин вжимался в стену дома, в забор, в обледенелое дерево, или просто пригибался к мостовой…

И всё это время Дваркин думал о том, как ему покинуть Светлоград. Обычные корабли улетели, и, скорее всего, теперь уже были настигнуты мглой ЧИПА. Если же и найдётся какое–то обычное средство передвижения, то его всё равно остановят Тифмы…

Дваркин ругал себя за то, что не покинул Светлоград раньше, но также понимал, что ЧИП не оставил ему на это никаких шансов. Только недавно узнал Дваркин, где спрятана его смерть ЧИПА и вот уже Светлоград захвачен…

Маг решил, что пока лучше где–нибудь укрыться, оглядеться, и уж потом, при первой возможности, прорываться к миру Ован–Тульбук, к воротам меж мирами.

На мостовой, вжавшись в стену дома, лежала некая фигура. Склонился Дваркин и провёл ладонью по припорошённым снегом волосам, прошептал несколько тёплых слов. И вот приподнялась, взглянула на него девочка лет семи или восьми. Спросила дрожащим голосом:

* * *

– Дедушка, кто ты?

– Я – добрый волшебник, – ответил Дваркин.

– Холодно, очень холодно… – захныкала девочка.

Дваркин провёл над ней ладонями, прошептал несколько слов, и девочка почувствовала тепло. Тем ни менее, она продолжала хныкать. Тогда Дваркин поймал в ладони крупную снежинку, шепнул ещё что–то, дунул на неё, и снежинка преобразилась в белую, изящную розу. Этот цветок чародей протянул девочке. Та, улыбнулась, вытерла слёзы, приняла цветок, осторожно понюхала его и прошептала:

– Хорошо пахнет…

– Ну вот и замечательно. А как тебя зовут?

– Светой.

– А где ты живёшь, Света?

– Недалеко отсюда. Я до дома не добежала, потому что голова закружилась, в глазах темно стало… и ничего не было, пока ты не разбудил меня.

– Проведёшь меня до своего дома?

– Да, конечно.

Девочка обрадовалась тому, что ей придётся идти по этим, ставшим чужим улицам, не одной, а с таким сильным волшебником.

* * *

В дверях их встречала заплаканная, испуганная старушка. Увидев Свету, она заключила её в объятия и, всхлипывая, произнесла:

– Вернулась, внученька…

Девочка воскликнула, указывая на Дваркина:

– Бабушка, а вот этот добрый волшебник спас меня! Если бы не он, то замёрзла бы я…

– Спасибо вам! – воскликнула старушка. – Вы проходите скорее!..

– Да, конечно… – кивнул Дваркин, и прошёл в этот обычный для Светлограда домик.

Внутри всё было просто, красиво и опрятно, но уже проник туда холод, так как Светлоградские дома строились без расчета на зимнюю погоду, да раньше и не знали в Светлограде, что такое зима.

Но всё же в доме имелась небольшая печка, предназначенная не для того, чтобы согревать дом, а чтобы готовить еду. В печке горел огонь и варилась похлёбка.

Усадив Свету и Дваркина за стол, старушка достала эту похлёбку, и разлила её в тарелки. Погладив Свету по голове, произнесла:

– Ты кушай–согревайся, доченька…

И Дваркину сказала:

– Вы тоже кушайте.

– Спасибо…

Несмотря на то, что есть ему не хотелось, Дваркин не стал отказываться, и начал кушать. Похлёбка оказалась на удивление вкусной, даже и во дворце ему не доводилось кушать ничего такого аппетитного.

Старушка тоже уселась за стол, и спросила:

– А когда этот кошмар закончится?

Она кивнула на окно, за которым всё свистел и неистовствовал ветер. Дваркин помолчал, потом тихо ответил:

– Закончится… точно закончится… Вы только терпенья наберитесь и верьте, что в один прекрасный день из мглы выглянет солнце…

– А во что же нам ещё верить, милый человек?.. – вздохнула старушка.

Света спросила у бабушки:

– А где папа с мамой?

Та ответила:

– Ведь папа с тобой был…

– Да… Но нас такая здоровая толпа неслась! Все они бежали, кричали и остановиться не могли… Вот подхватило нас с папкой и понесло, и больше я папку не видела… А мама где?