Маргарет Уэйс - Сын Китиары

Узел наконец не выдержал.

– Да прекратишь ты наконец называть меня так! – заорал на Лорану Гил.

Глаза ее расширились от обиды и неожиданности. Гил сразу раскаялся – он не хотел обижать мать, но вместе с тем нельзя отрицать, что он испытал и некоторого рода удовлетворение.

– Ты называешь меня так с того времени, когда я был младенцем, – закончил он, понижая голос.

– Да, она делала так, – лицо Таниса под бородой потемнело от гнева.

– Потому что она любит тебя. Извинись перед матерью!

– Нет, Танис, – вмешалась Лорана, – это я должна попросить у Гила прощения. Он прав. – Она слабо улыбнулась. – Это глупое имя для молодого человека, который выше меня ростом. Извини, сын! Я не буду так называть тебя больше.

Гил не ожидал этой победы. Он не был готов к ней. Но необходимо было схватить быка за рога, использовав до конца преимущество перед ослабевшим противником.

– И голова у меня уже месяц не болит. Скорее всего, я от этого уже избавился!

– Но откуда же ты знаешь, Гил, – Танис изо всех сил старался держать себя в руках. – Подумай, что произойдет, если ты заболеешь в пути, далеко от дома.

– Если это случится, я буду с этим бороться, – возразил Гил. – Я слышал, как ты сам рассказывал, что Рейстлин был настолько болен, что его брату приходилось ухаживать за ним! И это Рейстлина не остановило. Он был великим героем!

Танис собирался что–то ответить, но Лорана послала ему предупреждающий взгляд, и он промолчал.

– А куда бы ты хотел пойти, сынок? – спросила она.

Гил колебался. Решающий момент наступил. Он не надеялся, что их спор будет развиваться в таком направлении, но это произошло, и он решил до конца использовать сложившуюся ситуацию.

– В свою страну. В Квалинести.

– Это не обсуждается.

– Почему, отец? Назови хоть одну убедительную причину!

– Я могу назвать их дюжину, только сомневаюсь, что ты поймешь. Первая из них – Квалинести не твоя страна.

– Танис, пожалуйста! – Лорана повернулась к Гилу. – Каким образом эта мысль, мапет, то есть сын, пришла тебе в голову?

– Я получил приглашение, очень красивое, очень любезное и вполне подобающее моему положению эльфийского принца.

Отец и мать встревоженно переглянулись. Гил проигнорировал их тревогу и продолжал:

– Это – приглашение от одного из сенаторов Талас–Энтиа. Народ собирается устроить некий праздник по случаю возвращения дяди Портиоса из Сильванести, и этот сенатор считает, что мне необходимо присутствовать. Он говорит, что мой отказ по формальной причине, вроде этой, будет замечен. Начнутся разговоры, что я стыжусь своего эльфийского происхождения.

– Как они посмели сделать это? – сказал Танис, едва сдерживаясь. – Какое право они имеют вмешиваться? Кто этот сенатор? Встрявший осел! Я…

– Танталас, послушай. – Лорана называла его полным эльфийским именем только в очень серьезных ситуациях. – Тут есть кое–что еще…

Она подошла к нему, и они тихо заговорили между собой.

Шепчутся. Всегда шепчутся. Гил старался выглядеть равнодушным, но внимательно прислушивался к их разговору. Впрочем, кроме слов «политический» и «действуй осторожно», ничего не разобрал.

– Это касается только меня, отец, – внезапно подал голос Гил. – Вы не приглашены.

– Не разговаривай со мной в таком тоне, молодой человек!

– Гил, дорогой, это – слишком серьезное дело, – умиротворяющим голосом проговорила Лорана и успокаивающе положила руку на руку мужа. – Гил, когда ты получил это приглашение?

– День или два назад, когда вы оба были в Палантасе. Если бы вы были дома, то знали бы об этом.

Танис и Лорана снова переглянулись.

– Было бы неплохо, если бы ты сообщил об этом пораньше. И как ты ответил?

Мать явно нервничала, ее руки дрожали. Отец был разъярен, но хранил молчание. Ему приходилось его хранить.

Гил впервые в жизни чувствовал, что владеет собой. Это было хорошее ощущение, как будто ослабел узел, затянутый в его животе.

– Я не ответил ничего, – холодно сказал он. – Я понимаю, тут политика. Я ждал случая, чтобы обсудить это с вами.

Он наслаждался, наблюдая за пристыженными родителями. Они опять недооценили его!

– Ты сделал правильно, сын. Я извиняюсь перед тобой. Мы неверно оценили твое поведение. – Танис вздохнул и расстроенно поскреб заросший бородой подбородок. – Более того, я готов извиниться за то, что ты оказался вовлеченным в это дело. Пожалуй, мне следовало предусмотреть такую возможность!..

– Нам обоим следовало! – добавила Лорана. – И следовало подготовить тебя к такой возможности, сынок.

Ее голос сорвался. Она снова обратилась к Танису.

– Подобные мысли никогда не приходили мне в голову. В конце концов, он частично человек. Я и подумать не могла, что они станут…

– А почему бы и нет? Я не сомневаюсь, что потом они…

– Что? – громко спросил Гил. – Что они потом? Казалось, Танис пропустил его вопрос мимо ушей, чтобы закончить разговор с Лораной.

– Я надеюсь, что он сможет справиться с этим и ему не придется проходить через все то, через что пришлось пройти нам. Но если я скажу ему хоть что–нибудь об этом, он не сделает даже попытки справиться.

Танис повернулся к Гилу:

– Принеси приглашение, сын. Мама приготовит подобающий случаю отказ.

– Решение созрело, – проговорил Гил, переводя взгляд с матери на отца. – Вы не собираетесь меня никуда отпускать!

– Сын, ты не понимаешь. – Характер Таниса наконец взыграл, и он тоже завелся.

– Это ты очень верно подметил, что я не понимаю! Я… – Гил остановился.

Конечно, вспылить было очень легко, его просто понесло. Но он не собирался так просто сдать с трудом завоеванные позиции. Он не позволит себе взорваться.

И он оборвал себя на половине фразы, чуть было не наговорив глупостей. И то, что он так внезапно остановился, тоже выглядит подозрительно. Они могут догадаться. Как бы исправить все эти оплошности?

Дипломатично. Этому он имел возможность обучиться у матери.

– Извини за резкость, отец, – сказал виновато Гил. – Я понимаю, тобой движут только мои интересы. Это просто неразумно с моей стороны требовать отправиться… навестить родину матери.

– Когда–нибудь это непременно произойдет, сынок, – промолвил Танис, скребя в бороде. – Когда повзрослеешь…

– Конечно. Если вы на меня не слишком сердитесь, я пойду к себе, позанимаюсь. – И Гил с независимым видом вышел из комнаты, притворив за собой двери.

Замерев у закрытых дверей, он прислушался.

– Ну вот оно и пришло, – говорила мать, – и мы узнали об этом. Это совершенно правильно, что он хочет поехать.

– Да, и ты представь себе, что он почувствует, увидев полные ненависти взгляды, искривленные в ярости губы, услыхав утонченные оскорбления…