Гарри Тертлдав - Лис и империя

Он говорил о сыне Маврикса как о каком-то опасном животном. «Что, в общем-то, недалеко от истины», — подумал Лис.

Силэтр с минуту хранила сосредоточенное молчание, словно бы ожидая, что Байтон вот-вот даст ответ за нее, потом, почесав кончик острого подбородка, объявила:

— Нечасто.

Мэрланз уставился на нее во все глаза, а затем расхохотался.

— Да уж, ответ честный и исчерпывающий, — сказал он и вдруг во весь рот зевнул, после чего повернулся к Джерину. — Будь добр, прикажи кому-нибудь проводить меня в спальню. Дорога из замка Араджиса к вам была слишком долгой.

— Это можно устроить, — кивнул Джерин и махнул слуге, который повел посла Араджиса за собой.

Воины, прибывшие с Мэрланзом, должны были ночевать в главной зале. Лис велел выделить им достаточно одеял. Чем не комфорт? К тому же никому в Лисьей крепости не надо было бояться ночных призраков, так как он строго следил за тем, чтобы их угощали кровью в избытке, избавляя тем самым от необходимости досаждать смертным в ночные часы.

После ухода Мэрланза Силэтр вновь задумалась.

— Ты полагаешь, Фердулфа можно как-то использовать? — тихо спросила она.

— Против Араджиса? — спросил Джерин так же тихо.

Силэтр кивнула.

— Я никогда не думал об этом, — ответил он. — Не могу себе и представить, чтобы Фердулф стал делать то, о чем его просят, а не то, что ему взбредет в голову.

Он огляделся по сторонам.

Вроде бы никто из людей Мэрланза не прислушивался к их разговору. Некоторые гости вообще уже спали, но Джерин не был еще настолько стар (то есть совсем уж напрочь беспечен), чтобы отбросить всяческую осмотрительность. Жизнь и так слишком часто заставляла его рисковать, и этого ему хватало с лихвой.

— Давай поговорим наверху.

— Хорошо.

Силэтр легким движением поднялась со скамьи. Держась за руки, они направились к лестнице.

В первой комнате верхнего этажа нещадно костерили друг друга Вэн и Фанд. Чужеземец и весьма ярко выраженная дикарка из племени трокмуа относились к ссорам приблизительно так же, как большинство людей относятся к мясу и выпивке. Джерин обменялся взглядом с женой и устало покачал головой. После того как Элис ушла от него и вплоть до своего нового брака он делил ночные ласки Фанд с Вэном. И соответственно получал свою долю того, что обрушивал на их головы ее дикий нрав. А потому теперь он готов был отдать что угодно, лишь бы его спокойная рассудительная жена оставалась и дальше такой же уравновешенной. Ему было с чем сравнивать.

Они с Силэтр занимали следующее помещение. Они и их дети. Однако поскольку ему не хотелось что-либо объяснять Дагрефу (каким бы достойным родительского доверия тот себя ни считал) и поскольку Клотильда тоже могла еще не спать, Джерин провел Силэтр мимо собственной спальни. Жена лишь кивнула, без слов его понимая. Еще одно из ее достоинств, и, может быть, самое неоценимое, подумалось ему вдруг.

Комната Райвина находилась чуть дальше. Но Райвин умел хранить секреты не лучше, чем Фанд благодушие, поэтому Джерин не стукнулся и к нему. В гостевой каморке похрапывал Мэрланз, а напротив нее располагалась библиотека, к которой Джерина и Силэтр тянуло приблизительно так же, как тянет перья к натертому чем-нибудь шерстяным янтарю.

Мало кто в северных землях умел читать. Силэтр тоже не умела, пока Джерин не обучил ее грамоте. Тогда он просто хотел найти ей в Лисьей крепости какое-нибудь полезное занятие, совершенно не представляя, что очень скоро в нем разгорится любовь к ней, а в ней — к нему, что удивило его еще сильнее и показалось чудом. Кроме того, она влюбилась в книги. Это, в отличие от любви к нему, ничуть его не удивило. Он и сам был таким.

Джерин открыл дверь и сделал ей знак войти первой. Она вошла и засмеялась. Войдя вслед за ней, он тоже рассмеялся. Там сидел Дагреф с зажженной лампой, уткнувшись носом в рукопись.

Джерин взглянул на Силэтр.

— Любой догадается, что это наш сын, — сказал он.

Дагреф посмотрел на родителей.

— Конечно, я ваш сын, — сказал он раздраженно. — И как ваш сын, я уверен, что вы пришли сюда, чтобы обсудить что-то, что меня, по вашему мнению, не касается.

— Ты прав, — согласилась Силэтр.

— Это несправедливо, — возразил Дагреф. — Как же мне научиться всему, что я должен знать, если вы ничего мне не говорите?

Он гордо двинулся прочь из комнаты, но замер, задержанный взглядом отца. Затем вернулся к столу, скатал свиток и уложил его в соответствующее отделение для бумаг. Только после этого Лис погасил в глазах строгость.

— Вот хорошо, — с улыбкой сказала Силэтр после ухода сына, — Он сам догадался, что тебя рассердило.

— Хоть что-то, — согласился Джерин. — Можно сто раз говорить ему одно и то же, но он начнет тебя слушать, только если сочтет это верным. А если нет… — Его нахмуренный вид ясно показывал, что из этого выйдет. Спустя мгновение Лис снова заговорил: — Однако если ему действительно захочется в чем-нибудь разобраться, он будет впитывать каждое твое слово, как сухая земля впитывает первые капли дождя.

Силэтр с нежностью взглянула на мужа.

— Любой сразу поймет, что ты его отец, — поддразнивая, сказала она.

Лис хотел вновь насупиться, но в конце концов рассмеялся:

— Ты знаешь меня слишком хорошо, и у тебя совсем нет уважения к своему королю.

На это Силэтр тоже рассмеялась. Но Джерин опять обрел серьезность.

— Стоит ли нам сделать попытку использовать Фердулфа как оружие против Араджиса, если мы станем с ним воевать?

— Стоит, сказала бы я, будь Фердулф сыном любого другого бога, а не Маврикса, — ответила, чуть подумав. Силэтр.

— Почему? Потому что Маврикс самый непредсказуемый бог из всего пантеона или потому что он не слишком-то расположен лично ко мне?

— Именно, — кивнула Силэтр.

Лис, совсем недавно точно так же ответивший Мэрланзу, состроил жене укоризненную гримасу. Однако шутки шутками, а на оба вопроса и впрямь можно было ответить лишь «да». Маврикс был ситонийским богом винопития, плодородия, творчества и, как следствие, хаоса, непременно сопутствующего всем этим вещам. Зачастую он и сам не знал, что выкинет в следующее мгновение, но это его совершенно не тяготило. А в результате все их прошлые встречи с Лисом заканчивались треволнениями как для бога, в сущности большого труса, так и для Лиса, которого никто не посмел бы упрекнуть в трусости.

Джерин сказал:

— Не впервые я собираюсь применить против врага некое чрезвычайное средство, но в данном случае это средство не мощнее меня самого. Так что мне вроде бы не придется все время тревожиться, не обернется ли оно против меня и не окажется ли это еще хуже, чем просто проиграть битву, в которую я вступаю. В этом «вроде бы» и состоит вся загвоздка!