Робин Бейли - Стужа

Наверное, у нее осталась какая-то доля колдовского чутья, поскольку она ощутила, что за ними гонятся. Однако было бесполезно вглядываться в темноту, а старик слишком замерз на ветру. Она позвала его к костру.

— Как плечо? — спросил он, устраиваясь у огня.

Стужа коснулась раны и поморщилась. Адская боль. Она почувствовала, как лопнула корочка запекшейся крови.

— Жить буду, — объявила она. — Но, думаю, зря. Впереди меня не ждет ничего хорошего.

Она стала рассматривать своего нового знакомого в неверном свете костра. Не так уж он и стар. Хотя виски уже поседели, на лице только начали появляться морщины. Взгляд темных, глубоко посаженных глаз еще сохранял живость. Она посмотрела на его руки. Они были грязными и обветренными, но кожа на них была довольно гладкой.

— Как твое имя?

Он пожал плечами, не отводя взгляда от огня:

— С тех пор как я покинул родину, у меня было много имен, и не все они лестные. Называй меня просто Старик.

Они замолчали, только завывание ветра нарушало тишину. Костер начал затухать, и Стужа подбросила в него последнее полено.

— Я думал, эсгарийцы запрещают своим женщинам носить оружие, — небрежно заметил он.

Стужа вздрогнула от неожиданности:

— Как ты узнал, что я эсгарийка?

— Ты хорошо говоришь на роларофском, почти без акцента. — Старик улыбнулся. — Но только «почти».

— Для старика у тебя острый слух.

Резкий порыв ветра разметал костер, унося дым и искры в сторону обрыва. Старик отодвинулся от огня и подсел к ней. Она прижала колени к груди и обняла их.

— Если можно, я повторю вопрос. Что заставило эсгарийскую женщину взять меч, несмотря на законы и обычаи ее народа?

Она отвела глаза:

— Мне совершенно не хочется об этом говорить.

— Я чувствую, как ты страдаешь, — мягко сказал он. — Поговорим, и тебе станет легче.

Она ударила кулаком по земле, морщась от острой боли в раненом плече.

— Вовсе я не страдаю и не собираюсь ни о чем говорить, — прошипела она. — По крайней мере с незнакомцем, который отказывается назвать свое имя!

Промелькнувшая тень на мгновение закрыла луну. Стужа взглянула на небо, на нем не было ни облачка.

— В третий раз за ночь, — мрачно сказал старик. — Голову даю на отсечение, за нами кто-то следит, и я не думаю, что это бургомистр Шазада.

Она кивнула:

— Я тоже видела. Это всего лишь птица.

Он покачал головой:

— Да нет, это не птица. Это посланник. Он будет рыскать, пока не найдет того, кого ищет, а потом доложит своему господину.

— Откуда ты знаешь о таких вещах? Ты что, маг или колдун?

В ее голосе послышалось презрение, хотя она и не хотела его показывать. Но ведь человек, который позволял сыновьям бургомистра издеваться над собой, наверняка не может быть магом.

— За свою жизнь я прошел немало дорог, — ответил он спокойно. — Острый слух помог мне кое-чему научиться.

В его глазах отразился огонь костра, и она заметила, что в них промелькнуло что-то странное. Старик заговорил снова:

— Ну а ты, Стужа? Хотя я знаю не так уж много, я чувствую слабую силу, заключенную в тебе.

— Когда-то я была ведьмой, — сказала она и прикусила язык. С какой стати ей откровенничать с этим старым бродягой? А впрочем, почему бы и нет? Он знает, откуда она родом, значит, ему известно, что, она посвящена в тайны Така, бога ведьм, как и все представительницы женского пола в Эсгарии. Она поклялась себе не слишком распускать язык, однако со стариком было так легко говорить, и к тому же она уже сказала ему, как ее зовут. — Но я утратила свой дар.

Ветер, бушующий на открытой площадке, где они расположились, стал холоднее. И от этого плечо у нее заболело еще сильнее. Она ближе пододвинулась к костру.

— Я называю это место Кундалаконтир — «Проклятое Ветром Место», — тихо сказал старик, пока она укутывала плащом ноги.

— Очень многие используют это слово, не понимая всего ужаса, который в нем таится.

Он пристально посмотрел на нее:

— Это и есть твоя тайна, Стужа? На тебе лежит проклятие?

— Мать прокляла меня на смертном одре. — Она закусила губу и больше ничего не сказала.

Снова чья-то тень закрыла луну, Стужа посмотрела вверх и увидела похожее на птицу существо, которое быстро пронеслось прямо над ними, рассекая крыльями воздух. Оно долго кружилось над их костром. Затем с жутким криком полетело на север и исчезло в темноте.

Старик вскочил и бросил в костер пригоршню земли, чтобы свет от него не был таким ярким. Стужа подбежала к краю обрыва и всмотрелась в темноту, царившую над равниной, силясь разглядеть хоть какие-то признаки погони или слежки. Ничего. Она поспешила обратно к своему попутчику.

Ветер утих, и все замерло.

— Я уезжаю отсюда, — вдруг объявила она. — Нас слишком легко заметить на этой площадке.

— Согласен, — сказал старик. Он угрюмо вглядывался в небо на севере. — Здесь неспокойно, кто-то пытается отыскать одного из нас. — Он многозначительно посмотрел на нее. — И я не знаю, кого именно.

Неподалеку паслись Ашур и гнедая кобыла старика. Стужа тихо свистнула. Единорог прискакал к ней, кобыла за ним.

— Какое красивое животное, — похвалил Ашура ее попутчик. — Я ни разу в жизни не видел такого жеребца.

Стужа спрятала улыбку. Кажется, еще для кого-то Ашур всего лишь конь. Но Верикус и его погибшие люди видели чудовище. Только сын разбойника назвал его конем.

Когда-то наставник сказал ей, что перед смертью чувства обостряются. Возможно, он даже не догадывался, насколько его слова соответствовали истине. Вероятно, перед лицом неминуемой гибели даже обычный человек способен развеять чары…

Но почему же она тогда видит единорога? Не потому ли, что он был предназначен именно ей? А может, потому, что ее собственный конец уже предопределен и стремительно приближается? Она не знала ответа.

Они взобрались на своих скакунов и разыскали тропу, по которой можно было спуститься на равнину. Но едва они начали спуск, Стужа резко остановила Ашура.

— Мой щит! — вскричала она. — Я забыла его в Шазаде!

— Ничего не поделаешь, — твердо сказал старик. — Шазад остался далеко позади, и возвращаться туда слишком опасно.

— Одну за другой я растеряла все вещи, принадлежавшие моему отцу: лошадь, седло, а теперь и щит с гербом. Мое прошлое слетает с меня, как шелуха.

Старик направил свою лошадь вниз по тропе.

— Нам нужно поспешить, если ты хочешь, чтобы у тебя появилось будущее. Опасности преследуют нас по пятам.

«И впереди у нас одни опасности, — подумала она. — Чем же люди так прогневили богов?»

Спустившись к подножию холма, они повернули на север. Их окружал мертвый пейзаж, залитый светом луны. От постоянной тряски у Стужи страшно разболелась рана, ветер хлестал ей в лицо, но они не сбавляли скорости.