Робин Бейли - Поющая кровь

И вот опять Валет с Мечом. Королева с Мечом — сама Ангел Ночи. Затем Серебряная Госпожа. Стужа выглянула в окно на луну, потом посмотрела на карты. Шестерка с Чашами. Да, это она! Означает старое знакомство.

Тогда продолжить гадание не удалось. Терлик остановил ее и отбросил с лица капюшон. «Ты помнишь меня?» — спросил он ее. Эти слова все еще висели в воздухе, причиняя боль.

Наконец она покачала головой. Долго смотрела на фигуры и символы выпавших карт, не признавая того, о чем они говорят. Она встала и прошлась по комнате, вернулась к кровати, чтобы снова посмотреть на карты.

Невероятно.

Она не умела предсказывать будущее. Даже простые карточные фокусы ей были неподвластны. Колдовская сила была отнята у нее много лет назад проклятием ее собственной матери. Будущее, которое она предсказывала в трактире, было выдумкой и обманом.

Но эти карты…

Должно быть, это совпадение, решила она. Такое случается с картами. Они непредсказуемы даже для мошенников. Многие, особенно из тех, кто толчется на улице в надежде заработать куинтц или минарин, расскажут тебе о будущем, не имея ни малейшего понятия о том, что означают карты на самом деле.

Ее дыхание постепенно успокоилось, бешеное сердцебиение замедлилось. Она отложила карты и села на кровать, прислонившись к спинке, подобрав ноги так, чтобы на них не падал лунный свет.

Совпадение, — повторила она про себя.

Но смутное сомнение не давало ей покоя.

Кажется, благодаря картам она предсказала появление Терлика.

Стужа прошла городские ворота, как только первые лучи озарили утреннее небо. Часовые замешкались, когда она подошла к ним. В Келед-Зареме нечасто увидишь женщину с оружием. Интересно, мелькнуло у нее в голове, признают они в ней ясновидящую с накрашенными глазами, что работала в «Сломанном Мече»? Или вспомнят историю о женщине, которая убила возлюбленного короля Риотамуса и осквернила обряд Джа-Накред Салах Вэй ? Уверенным шагом она прошла вперед, и они молча раскрыли перед ней тяжелые створки.

Ее разбирал смех, когда она шла прочь от Кира. События прошедшей ночи наложили свой тяжелый отпечаток на стражей ворот. Кровь в их жилах превратилась в молоко. Обычно службу у ворот несли отнюдь не лучшие солдаты гарнизона: это были или солдаты постарше, или, напротив, самые «зеленые» юнцы, все они не отличались храбростью. А теперь и вовсе их осталась всего лишь горстка охранять Кир; гибель почти всего гарнизона сломила их дух.

Но все же они были, пусть и на свой лад, хорошими людьми, признала она. Хоть и напуганные до смерти, они не оставили своего поста. Не говоря уже о том, что пожалели ее прошлой ночью и впустили в город. И конечно, она не должна забывать, что это ее сын, плоть ее плоти, стал причиной их страха. Желание посмеяться умерло в ней, уступив место чувству гневного стыда.

Она шла по равнине, сжимая рукоять своего меча. Быстрыми, целенаправленными шагами она удалялась от города, пока его высокие стены не остались далеко позади и его запахи больше не поганили воздух.

Только тогда Стужа поднесла к губам два пальца и издала долгий и пронзительный свист. Спустя мгновение она увидела единорога. Он мчался к ней с востока, вырастая прямо из восходящего солнца, устремляя свой бег по каменистой земле. Его черная грива развевалась на ветру, сзади струился хвост. Земля летела из-под его тяжелых копыт.

Она видела, как что-то сверкнуло: это утренний свет играл на черной поверхности рога, выступавшего на лбу таинственного животного.

«Совсем не важно, что это за существо, — снова подумала она. — Достаточно того, что мы есть друг у друга».

Единорог резко остановился и затем шагом подошел к ней, опустив голову. Его смертоносный рог скользнул мимо уха, когда он ткнулся носом в ее плечо. Она улыбнулась, провела рукой по спутавшейся челке и почесала его за ушами.

— Пора отправляться в путь, дружище, — сказала она и, ухватившись за гриву, взлетела на его широкую спину, — как мы делали это прежде, в старые времена.

Ашур фыркнул, высоко вскинул голову. Она слегка коснулась его боков пятками своих сапог.

Различные виды проплывали мимо них бесконечной, однообразной чередой отлогих подъемов и спусков, зеленых лугов и бесплодных пустошей. Ее поглотил ритм движения, она совсем не ощущала времени, не обращала внимания на палящее солнце, которое обжигало шею и лицо, на ветер, от которого растрескались губы. Грива Ашура приятно щекотала лицо, когда она наклонялась ниже; их мускулы работали как единое целое, в полном согласии.

У нее перехватило дыхание, иначе бы она запела, паря в воздухе. Музыка зарождалась внутри нее, звучала в голове и сердце, волнующие мелодии заставляли петь все ее естество. Старые напевы ушедшей молодости нежданно всплыли в памяти. Возбуждающие, вдохновенные слова, забытые давным-давно, вдруг вернулись к ней. Гром копыт единорога и биение ее собственного сердца задавали ритм. Сам ветер высвистывал мотив, а солнце брало высокие ноты.

Она могла бы так скакать целую вечность; Ашур мог бы унести ее в любую страну, даже ту, мифическую, откуда он родом; ей было все равно. Однако они добрались до вершины невысокого холма, который неожиданно показался ей знакомым. Она нежно дернула единорога за гриву, и Ашур остановился.

Внизу виднелись руины Соушейна. Музыка в ее душе резко оборвалась. Она соскользнула на землю, прошла несколько шагов вниз по склону и остановилась. Ашур неслышно подошел к ней.

Тучи стервятников кружили над грудами камней, проворно снуя между кольцами дыма, который шел до сих пор, поднимаясь в синее небо. За городом до самого горизонта раскинулось целое море черного пепла там, где полыхал когда-то огонь горевших пастбищ, пока дождь окончательно не загасил его.

Запах горелого все еще висел в воздухе, но то был запах углей и пепла, прежнего дыма. Кроме того, примешивался другой запах. Она узнала его. В городе этот запах будет еще сильнее. Тем более когда солнце начнет припекать все горячее и горячее. А завтра ни один человек, оказавшийся в этих краях, не осмелится приблизиться к развалинам Соушейна. Воздух будет смердеть от запаха разлагающихся трупов.