Ника Ракитина - Завтрашний ветер. Незнакомка

В тепле девушку повело, поплыли вокруг огни и лица. Она попыталась ухватиться за стол и стянула за собой половину утвари со всем содержимым. Грохота и гневных выкриков Аррайда уже не услышала.

Очнулась она от текущей на лицо воды и от голосов.

— Соттильд, она и так уже мокрая!

— И болотом воняет. Это ж надо так нализаться…

— Араторн, лапы убери!

— А возместить пропавший ужин? Эй, Бакола! Лягушек я не заказывал!

— Из лягушек иногда получаются царевны… — промурлыкал повелительный голос.

Открывшая, было, глаза Аррайда опять зажмурилась. Потому что, раздвинув разношерстную публику, над ней наклонилась рыжая кошка ростом с человека — в похожем на жучиный панцире, яркой юбке, и с серьгой с зеленой капелькой, кокетливо продернутой в острое ухо. Хвост кошки метался по бедрам, а язык облизывал длинные усы. Мягкой лапой, не выпуская когтей, кошка схватила ладони Аррайды и облизала.

— Она ранена… Ну-ка, отнесите ее к огню. Перевяжите. И суджаммы погорячее.

Край плошки ткнулся девушке в губы, пойло полилось внутрь и огнем полыхнуло в желудке.

— Во-от и м-молодец… — протянула кошка. — Тебя как звать?

— Аррайда.

— А я Хабаси, хаджит. Хабаси Сладкие Губки. Я в Гильдии.

Аррайда открыла глаза, отняла у низкорослого белобрысого босмера плошку с суджаммой и осушила одним глотком.

— В к-какой гильдии?

— Хм… — Сладкие Губки сморщила нос, — ты разве не знала, что мы тут собираемся?

— Я дорогу хотела узнать. Мне нужен Косадес.

— Старый сладкоежка? — воскликнула вторая хаджитка, которая только что подошла с кувшинами на круглом подносе. Двигалась она чуть медленней Хабаси и носила черное платье с гранатовыми рукавами и поясом. — Зачем он тебе? Лопает лунный сахар, как скаттл. Как еще на ногах держится… — кошка обмахнулась хвостом.

— Помолчи, Чирранирр. Ничего не будет, если привыкнуть, — бледная женщина с очень правильными чертами лица намотала на палец рыжую прядь.

— Лучше нас с вами держится, да, Соттильд? — босмер подтолкнул красавицу локотком и сунул руки за широкий пояс. — Я, Араторн, вам так скажу. И подкатывать к нему не пробуйте: выловят утречком из Одай с ножом в горле.

— Это уж ты глупости несешь, — поджала губы Хабаси. — А найти старика просто. Выйдешь отсюда — поднимайся направо по лесенке, а потом прямо до Восточной башни, там его хибара. На левобережье Бакола многим дома сдает, и этот трактир его.

— А уж за пойло дерет!.. — оглянувшись, прошептал босмер.

— И ничего тут не поделаешь, — вздохнула рыжая Соттильд. — Императору акциз плати, Дому Хлаалу плати, вот Бакола и крутится… за наш счет.

— А что же это, — опомнился Араторн, — мы при ней, как при родной, разговариваем? А, Хабаси?

Хаджитка подбросила полешко в очаг и сверху вниз заглянула Аррайде в глаза:

— Мы воры. Но всегда берем, сколько нам нужно, не больше, и уважаем человеческую жизнь. К тому же, в отличие от Камонна Тонг, нам все равно, человек ты, босмер, хаджит или аргонианин. Хочешь быть одной из нас? В Гильдии бывали особы весьма знаменитые…

— А главное, — босмер подмигнул, — не рискуешь однажды проснуться без кошелька.

Аррайда поморгала:

— И вы не боитесь, что я сейчас кликну стражника?

Рыжая Соттильд ухмыльнулась:

— Да мы такая же гильдия, как и все. И налоги платим. До последней «дракошки».

— Очень немаленькие, — Сладкие Губки гордо вскинула мохнатый подбородок.

— Кроме того, — надулся Араторн, — все равно никто тебе не поверит. Мы почтенные обыватели, это хоть Бакола подтвердит. А ты кто?

— А еще, — нежно улыбнулась Соттильд, прищурив правый глаз, — ни один стражник в здравом уме в "Южную Стену" не полезет. Ну так как?

Замороченная девушка кивнула. От суджаммы у нее гудело в голове и хотелось спать. Силой она заставила себя подняться на ноги. Воры переглянулись. Хабаси чуть заметно дернула ушастой головой: пусть идет. Босмер, ворча под нос, на всякий случай подался следом.

Гроза прекратилась, но дождь все еще лил, как из ведра. И по дороге к дому Косадеса Аррайда снова продрогла и вымокла до нитки, а прилив сил, вызванный суджаммой, окончился. Девушка робко постучала, и поскольку никто не открыл, уселась на крыльце, подтянув колени к животу и обнимая руками, чтоб хоть чуть-чуть согреться. Аррайда почти заснула, когда ее потрясли за плечо.

— Нельзя тут спать.

— Издеваетесь? — Аррайда зевнула и протерла глаза. Над ней склонился человек в непримечательной одежде. Седой венчик волос охватывал лысеющую голову, но на круглом лице не было морщин, а глаза — то ли желтые, то ли зеленые — глядели остро.

— То есть, конечно, можно… Только проснешься в тюрьме. Хлаалусцы не терпят, когда на их улицах спят бездомные нищие.

Девушка вскинула подбородок:

— А я все равно не уйду. Мне Косадес нужен. У меня письмо.

— Я Кай Косадес. Входи.

Дом Кая изнутри оказался еще меньше, чем снаружи: всего одна комната, в меру опрятная для одинокого старика: стол, два стула, кровать в углу, застеленная шерстяным одеялом; несколько полок с глиняной посудой и окованный железом сундук… Пару книг, брошенных прямо на пол, и опрокинутый кувшин гостья решила в расчет не принимать. Пока она оглядывалась, хозяин раздул маленькими мехами угли в жаровне, развесил над ней на веревке мокрые плащ и рубашку; зажег лампу на столе.

— Давай письмо. И сушись. Догола раздевайся — я пялиться не стану: не на что.

Швыряться в хозяина малознакомого дома его же вещами было заманчиво, но не слишком вежливо. Аррайда сцепила зубы.

— Панцирь к огню не клади: покоробится.

— А…

— Не болтай, ты мне мешаешь.

Косадес углубился в письмо. Никто теперь не препятствовал Аррайде разглядывать Кая в свое удовольствие. И чем дольше она смотрела, тем больше расширялись глаза и приоткрывался рот. У немощного старика оказалось тело воина — подобранное, мускулистое, с широкими плечами: мышцы перекатывались под загорелой кожей.

— Если попала ко мне в дом — изволь слушаться!

— А?..

Девушка вскинулась: Кай протягивал ей охапку сухой одежды.

— С тебя лужа натекла. Переодевайся, я отвернусь.

— Я вытру.

— Да уж, — ухмыльнулся он и действительно отвернулся, стал расставлять на столе посуду. Запахло вяленым мясом с пряностями. У Аррайды слюнки потекли.

— Садись, ешь.

Трижды уговаривать не пришлось. Улучив миг, когда Кай не смотрел, девушка слизала с тарелки подливу. Сам хозяин ковырял мясо безо всякого аппетита.

— Ну, и что мне с тобой делать?..

— Не знаю, — Аррайда поцарапала вилкой чисто вылизанную тарелку.

— Вопрос был риторический.

— Какой?

— Ответа не требующий.

— Так зачем тогда спрашивать?

Косадес пнул ножку стола и выругался сквозь стиснутые зубы.