Анастасия Вихарева - Повернуть судьбу вспять

И многие считали несправедливым, что с нею поселили Любку, а не кого-то из них…

Любка расслаблялась, только когда гуляла по городу, изучая улицы и переулки, и до самого вечера проводила время на озере за комбинатом, откуда он был виден, как на ладони. Комбинат оказался большой, огромные серые и пыльные здания и цеха растянулись на несколько километров, дымили трубы, гудели поезда, в которые грузили продукцию.

А однажды Любка поняла, что жизнь ее закончилась, и сейчас ее повезут в тюрьму…

Когда она вошла, в комнате уже собралась толпа. Сбежались и все воспитатели, комендант, вызванный милиционер, который пытался всех успокоить. Все взгляды обратились на нее. Лица были возмущены и озлобленны. Она не сразу поняла, что происходит, смутно подозревая неладное. А через мгновение в ужасе уставилась на свои вещи, которые теперь были вынуты и вывалены из чемодана на кровать. Кровать ее тоже была перевернута. Так стыдно ей еще никогда не было, теперь все видели, в чем она приехала, а кроме того под матрасом она хранила тряпочки, в которые заворачивала вату, используя их, как прокладки. Теперь застиранные с пятнами тряпочки лежали среди вещей на самом виду. Золотую цепочку она заметила не сразу, спустя какое-то время, когда милиционер сунул ей бумагу и ручку.

— Ну, давай, пиши признание, — приказал он.

— Какое признание? — опешила Любка.

— Как и когда взяла цепочку. А ты думала, тебе это сойдет с рук?

— Вы думаете, это я… — Любка задохнулась, понимая, что все в этой комнате против нее, и все они думают так же, как милиционер.

Ей стало плохо, в теле разгорался огонь, она вдруг почувствовала, что снова сводит скулы и выходит дрожь. Любка не могла пошевелиться, застыв неподвижно. Ее охватил ужас, она молча смотрела на всех, на цепочку, собираясь с мыслями, но их не было.

— Она же нищенка, вы проверьте, может она еще что-то взяла? — предложила ее соседка, даже не покраснев. — Надо ее обыскать.

Ее спокойный и уверенный вид поразил Любку до глубины сознания.

А потом ее вдруг словно кто-то мягко отодвинул, и с губ начали слетать слова, которые она не сразу понимала. Сами собой. За нее говорили волшебники, она в этом уже не сомневалась.

— Правильно, я одеваюсь не так хорошо, как ты, — голос ее прозвучал на удивление твердо и насмешливо, точно так же, как до этого произнесла соседка. — Но за все то время, пока мы жили, я не притронулась ни к одной твоей вещи и не попросила. И, как видишь, свои вещи я держала не в шкафу, а в чемодане. Ты это одна задумала, или вдвоем с Риммой? — Любка повернулась к милиционеру, уставившись ему прямо в глаза. — Вы думаете, я бы стала прятать украденную вещь среди своих вещей? И не смогла бы себе представить, что меня обыщут, когда обнаружится пропажа? Почему бы вам не снять с цепочки отпечатки пальцев? Или с того места, где она лежала. Насколько мне известно, она никогда не снимала ее с шеи.

— Где она у тебя лежала? — обратился милиционер в жертве.

Соседка на мгновение смешалась, покраснела и запнулась.

— Там, — неопределенно кивнула она на свою тумбочку. — Я собиралась в душ.

— Так ты же в душ тоже в цепочке ходишь, я несколько раз это видела… — воскликнули из толпы.

— Я не стала бы подкладывать цепочки, чтобы кого-то переселить в другую комнату, — высказала Любка свое мнение. — Я бы поговорила с воспитателями и объяснила им. Ты еще не стала взрослой, но уже ходишь по головам людей. Ты мелкая, ты гадкая, ты червь, и я горжусь, что я не ты! — последние слова Любка выкрикнула.

Переживания Любки были напрасны. Подозрения с нее быстро сняли. Соседке тоже ничего не сделали, воспитательница лишь мягко пожурила ее — за то, что не обратилась к ней сразу.

Сразу после инцидента Любку переселили в другую комнату. Так она оказалась в двухместной комнате, в которой провела два свои следующие года. Тихая, окнами выходила на баню, с тополем под окном, немного пустая поначалу. В комнате стоял стол, трехдверный шкаф с зеркалом, две кровати, но Любка неожиданно быстро к ней привыкла, возвращаясь в нее, как в нору, в которой могла остаться одна. В этой комнате Любка еще долго оставалась одна, селиться с нею после того случая желающих было мало, но Любка этому обстоятельству была только рада. Она часто в темноте сидела на окне и думала, думала о своем, вспоминая волшебников, и иногда звала их, или снова пыталась увидеть духов, которые уже не приходили и не показывались — и могла плакать, сколько влезет, теперь ее никто не слышал.

С первой стипендии она купила себе нательное белье, недорогое, но новое, стиральный порошок, мыло и шампунь, поменяла зубной порошок на сладковатую зубную пасту, массажную расческу и осенние кожаные туфли. На этом деньги закончились. Следующая стипендия должна была быть уже в сентябре.

Но Любка из-за этого не расстраивалась. В первый же день их повели в дом быта, который располагался наискосок через дорогу, для всех заказали школьную форму — пиджак, блузку, юбку и брюки, а еще платье, фартук с карманами и косынку, в которых они должны были приходить в цех. Любка едва верила, что все это происходит с ней. Фасон костюма и материал для платья они выбирали сами, вместе с куратором группы, Маргаритой Родионовной. И долго спорили, заказать к костюму юбку или все же брюки, пока не доспорились до того, чтобы заказать и то и другое.

Куратор покачала головой и согласилась. Комбинат денег на училище не жалел.

Но все же… Любка не чувствовала себя в безопасности…

За нею потянулось ее прошлое, внезапно начиная угрожать. Первое, с чем ей пришлось столкнуться, что все девчонки из села, которых она раньше считала подругами, разошлись в разные стороны. На третьем курсе теперь дружили между собой только Лена, Таня и Паня, а на втором Наташа и Люда. Иногда к ним приходили Валя, или Катя и Нина. Между собой они даже не здоровались, пробегая мимо. И у всех у них появилось много подруг, которых Любка стеснялась. Когда она к ним приходила, они словно бы не замечали ее, и за то время, пока она сидела и слушала их разговоры, могли ни разу к ней не обратиться. И чаще говорили о чем-то таком, в чем она не разбиралась, или о людях, которых не знала.

И она вдруг осталась одна…

Кроме нее в этот год в это училище никто поступать не стал. Ольга Яркина выбрала медицинское, Инга теперь была под Рязанью, одна Катька подалась в Пермь на механический завод, при котором тоже было училище, остальные или пошли в девятый класс, или она ничего о них не знала. Зато теперь в ее группе было трое «интернатских». Таня и Настя из противоположного класса, и Ирина из ее класса.

Любка так распереживалась, когда увидела их на занятиях, что забыла свое имя. И сразу же вызвала на себя усмешки. В школе со всеми тремя отношения у нее были враждебные, она не раз и не два сталкивались лбами со всеми тремя, не наладив отношения до последней минуты в школе. А теперь их было трое, и в отличие от Любки у всех троих был опыт выживания в подобных коллективах.