Кристоф Хардебуш - Битва троллей

Однако, к удивлению Висинии, он не ударил его, а тяжело дыша отступил. Кровь медленно струилась по его вискам, стекая с подбородка, когда он встал и осмотрелся.

— Кто еще?

Он произнес эти слова тихо и невнятно, но ни один из троллей даже не двинулся. Турк удовлетворенно кивнул, опустился на колени рядом с Драком и подал руку меньшему троллю. С не меньшим удивлением Висиния наблюдала за тем, как Драк принял эту руку и позволил Турку помочь ему подняться.

— Сейчас у нас будет долгий привал, — громко объявил предводитель, прежде чем обернулся к Драку: — Ляг и залижи свои раны.

Драк слабо кивнул. Тело его было покрыто ранами; следы когтей шли наискось по груди и боку, а в некоторых местах кожа была содрана. Кровь медленно текла из ран и капала на пол. Турк тоже выглядел побитым, но у него было гораздо меньше ран, чем у Драка. Хотя оба тролля еще несколько мгновений назад боролись не на жизнь, а на смерть, сейчас от их соперничества не осталось и следа.

Покачав головой, Турк разбрызгал капли крови вокруг, а потом вытер оставшуюся на лице темную кровь рукой.

— Ты можешь отдохнуть, человек, — спокойно сказал он Висинии.

— А что здесь только что произошло? Вы боролись. Я думала, вы поубиваете друг друга.

— Нет. Тролли не убивают троллей.

Когда Турк заметил вопросительное выражение лица влахаки, он добавил:

— Драк поддал сомнению мое решение. А я веду свое племя. Я просто должен был показать, что могу продолжать это делать.

— А его мнение изменилось?

— Нет, — ответил Тур и рассмеялся. — Но он больше не будет возражать мне. Это дело решенное.

— Ты бился за меня? Почему ты это делал? Что во мне такого важного?

— В тебе? Ничего. Но я не могу допустить, чтобы кто-то не выполнял моих приказов, особенно сейчас. Иначе Анда всех нас перебьет.

Висиния кивнула, и Турк отвернулся. Внезапно она осознала противоречие в его высказываниях и крикнула ему вслед:

— Анда убивает троллей? Но разве ты не говорил мне, что тролли не убивают троллей?

Не останавливаясь, Турк ответил:

— Она больше не тролль.

С этими словами он оставил озадаченную влахаку одну. Мир под горами и общество троллей показались ей еще более непонятными, чем когда бы то ни было, и она спросила себя, как же ей удастся выжить здесь?

Хотя Флорес и не была заядлой наездницей, ей все же в свое время, естественно, пришлось учиться обхождению с лошадьми. Так она стала довольно сносной наездницей. Однако она вряд ли могла сравниться с масридами и сцарками, которых традиционно приучают к верховой езде с детских лет. В принципе влахаки только после нашествия масридов, и то очень медленно, начали осваивать искусство боя на лошадях. Дикий, непроходимый Влахкис никогда не давал таких наездников, которые хотя бы в подметки им годились. Тем не менее вольные влахаки в течение почти двухсотлетнего господства масридов все же выработали свою традицию боев на жеребцах, чтобы выстоять в борьбе против угнетателей.

Кавалерия, которая получилась из этого и в основном состояла из дворян, готовилась теперь к атаке, в то время как Флорес скакала к ним. В отличие от сцарков в легких доспехах, которые предпочитали стрелять из луков прямо с лошадей, влахакские всадники больше ориентировались на масридских всадников в кольчуге. В полном снаряжении, вооруженные длинными копьями, во время атаки они сметали все на своем пути.

Многие мужчины и женщины уже сидели на своих боевых конях, другие как раз садились в седло. Доспехи кавалеристов были тяжелее, чем у пехоты, но в то же время и более искусной работы, так как здесь собралась элита влахакских воинов. На некоторых была кольчуга, которую они переняли у масридов, однако на большинстве воинов были кожаные латы, укрепленные нашитыми бляшками или кольцами. На немногих плетеные цепи дополнительно защищали уязвимые места. Вместо обычных круглых деревянных щитов у воинов сбоку были продолговатые кавалеристские щиты, которые своей формой перевернутой капли были похожи на щиты масридов. На копьях и пиках трепетали на ветру вымпелы дворян. В самом сердце сутолоки выше всех развевались знамена Ионны. Ведь именно ворон и вел воинов-влахаков в бой.

Несмотря на то что все были заняты приготовлениями к бою, ее прибытие было замечено, но Флорес не обращала внимания на вопрошающие возгласы, а сразу же стала пробираться к Ионне, которая в данный момент была поглощена разговором с несколькими боярами. Воевода уже сидела на своем роскошном белом боевом коне, который нетерпеливо бил копытом. Когда Флорес приблизилась к ней, властительница подняла взгляд на влахаку:

— Есть новости, боярыня?

— Я принесла вам сообщение от марчега Бекезара, — ответила Флорес и перевела дух.

Быстрая езда оказалась для нее довольно утомительной. Увидев вопросительные взгляды Ионны и ее спутников, Флорес продолжила:

— Марчег просит вас еще немного помедлить с включением резервов в бой. Он не доверяет картине, которая раскрывается перед нами.

Ионна в большом сомнении приподняла брови и посмотрела мимо Флорес в долину, где бушевала битва. Всего в нескольких сотнях шагов боролись тысячи людей, кричали, сражались, умирали. Но взгляд Ионны не задержался на них, а перешел на позиции марчега Ласцлара, в отрядах которого, казалось, царил полный беспорядок.

— Центр Сциласа сдается. Еще один жесткий натиск — и они отступят совсем, — убежденно ответила Ионна.

— А что с его резервами?

— У него их нет, — торжествующе заявил Микон сал Долеорман, который стоял рядом с княгиней. — Он пошел в бой со всем, что было в его распоряжении. И теперь наступил его конец.

Это сообщение обескуражило Флорес. Без резерва Сцилас вряд ли смог бы выступить в бой, если в его формации или в формации противника образуются слабые места. Ведь так он теряет возможность укрепления собственных линий или целенаправленной дополнительной атаки. Флорес растерянно посмотрела на холм, где был размещен вражеский штаб, над которым все еще развевалось знамя с драконом, при том что оттуда уже, казалось, спасались бегством кавалеристы.

— Он все поставил на один ход и проиграл, — сказала Ионна и холодно улыбнулась. — Его солдаты не выдержали нашей атаки, даже если масриды и спутали наш боевой порядок своим преждевременным наступлением.

На лицах всех присутствующих появилось презрение. Неприязнь к старым врагам была еще не забыта, и преждевременная атака для большинства влахаков стала подтверждением того, о чем они и так думали: масридам доверять нельзя.

Флорес знала этот гнев, который уходил корнями в далекое прошлое, наполненное постоянными войнами, и который теперь получил новый толчок.