Роберт Сальваторе - Демон пробуждается

Она поглядела на него с любопытством, уже безо всякого страха.

— Один из монахов, надо полагать? — голос у нее был чуть-чуть хрипловатый. — Говорили, вас четверо, но мне казалось, я видела всех… — она замолчала и смущенно покачала головой.

Эвелин проглотил ком в горле; ей до такой степени были безразличны ее клиенты, что она даже не помнила точно, сколько их было.

— И ты?..

— Что?

— Монах?

Эвелин кивнул.

— Ну ладно, — она отбросила покрывало и начала стягивать с себя короткую ночную рубашку.

— Нет! — чуть ли не в панике воскликнул Эвелин.

Он заметил синяки на ее бедрах, а неопрятность женщины просто потрясла его. Правда, он и сам был ненамного чище; удивительно, но, находясь посреди океана, было не так-то просто постоянно мыться.

— Не сейчас, — уточнил он, заметив ошеломленное выражение на лице женщины. — Я имею в виду… Как вас зовут?

— Как меня зовут? — переспросила она, засмеялась и пожала плечами. — Твои друзья зовут меня мисс Пиппин.

— Как вас по-настоящему зовут? — настойчиво повторил Эвелин.

Женщина бросила на него долгий, внимательный взгляд, по всей видимости, удивленная, смущенная, но и заинтригованная.

— Ладно, — ответила она наконец. — Зови меня Дансалли. Дансалли Комервик.

— А я Эвелин Десбрис, — представился монах.

— Ну, теперь ты готов, Эвелин Десбрис? — спросила она, снова приподняв рубашку и принимая дразнящую позу.

Эвелина раздирали противоречивые чувства. Какая-то часть его жаждала воспользоваться предложением женщины, наброситься на нее, подмять под себя; однако другая часть, которая всю сознательную жизнь юноши боролась за то, чтобы возвысить его и весь человеческий род над своими чисто животными потребностями, не могла пойти на это.

— Нет, — повторил он, подошел к женщине и потянул рубашку вниз.

— Чего ты, в таком случае, от меня хочешь? — смущенно спросила она.

— Поговорить, — ответил Эвелин, теперь уже полностью совладав с собой.

— Поговорить? И что, интересно, ты можешь мне сказать? — в голубых глазах засверкали озорные, игривые искорки.

— Расскажите, откуда вы. Расскажите о своей жизни до… до всего этого.

Если бы он ударил женщину, то наверняка причинил бы ей меньшую боль.

— Как ты смеешь?

Он поднял руки и сделал шаг назад.

— Пожалуйста, сядьте, Дансалли Комервик. Я не причиню вам вреда. — Она криво улыбнулась, но села на краю постели. — Давайте успокоимся. Лично меня лучше всего успокаивает беседа. Мне хотелось бы побольше узнать о вас.

— Решил спасти меня, так, что ли? — с иронией спросила она. — Объяснить мне, что я сбилась с праведного пути, и вернуть на него?

— У меня даже в мыслях нет осуждать вас, — совершенно искренне ответил Эвелин. — Но мне и в самом деле хотелось бы понять, как это произошло.

— Ты что, никогда не чувствовал желания поразвлечься? — спросила она с дразнящими искорками в глазах. — Не испытывал этого зуда?

— Я самый обычный мужчина, — заверил ее Эвелин. — Но, думаю, я вкладываю в это слово совсем не то, что остальные мои товарищи.

Дансалли, женщина явно не глупая, откинулась назад и задумалась над его словами. Все четыре дня, пока штормило, она провела в одиночестве — если не считать регулярных визитов Квинтала, которому, похоже, все было мало. По правде говоря, она чувствовала ужасное одиночество уже очень давно — на всем пути до и от Санта-Мир-Абель, а также на протяжении многих лет до этого.

Ему таки пришлось ее упрашивать, но в конце концов она ответила на вопросы Эвелина и разговорилась с ним, как с… да, почти как с другом. Чуть ли не два часа они просто сидели и разговаривали.

— Мне пора идти, — сказал он, похлопал ее по руке и встал.

— Ты уверен, что не хочешь чуть-чуть задержаться? — спросила Дансалли, томно раскинувшись на постели и сверкая голубыми глазами.

— Нет, — решительно ответил он. — Но я хочу попросить вас об одном одолжении.

— Не волнуйся, — Дансалли игриво подмигнула ему. — Ты не потеряешь уважения своих друзей, можешь не сомневаться!

Эвелин тепло улыбнулся женщине. Он поверил ей и вышел на солнечный свет с чувством огромного облегчения, но вовсе не от того, о чем подумали остальные, особенно Квинтал.

С тех пор он посещал Дансалли наравне с другими. Они сидели и разговаривали, иногда смеялись, а однажды она даже расплакалась у него на плече. Оказывается, она родила мертвого ребенка, и разъяренный муж вышвырнул ее на улицу.

Рассказав об этом, Дансалли внезапно отскочила от Эвелина и сидела, сердито глядя на него. С какой стати она так разоткровенничалась с ним? Ей было не по себе; Эвелин сумел сделать то, чего до сих пор никому не удавалось, — затронуть какие-то очень личные струны в ее душе.

— Твой муж дрянной человек и к тому же дурак, — сказал Эвелин, — потому что трудно найти лучшего друга, чем Дансалли Комервик.

— Так, послушаем брата Эвелина Десбриса, — вздохнула она. — Он, кажется, все-таки собирается спасать меня.

— По моему мнению, ты нуждаешься в спасении гораздо меньше многих других, — ответил Эвелин.

Его слова, искренность его тона причинили ей ужасную боль. Она опустила взгляд, снова полились слезы.

Эвелин подошел к женщине и молча обнял ее.

«Бегущий» упрямо пересекал море, направляясь в сторону Фрипорта. Аджонас подходил к нему кружным путем, держась подальше от вероломного залива Фелайдин, где, по его словам, вода могла подняться в течение двадцати минут, и опасность штормового ветра угрожала гибелью парусному кораблю среди неприступных скал.

Они зашли во Фрипорт совсем ненадолго, и всего несколько моряков высадились на берег. Со следующим отливом «Бегущий» покинул это опасное место, и вскоре они уже входили в гавань Энтела.

То был третий по величине город Короны, после Урсала и Палмариса. Длинный причал и глубокая вода гавани позволили «Бегущему» подойти к пристани, и Аджонас всех отпустил на берег, двумя партиями.

Монахи тоже решили посмотреть город. Пеллимар заикнулся было о том, чтобы посетить местное аббатство. Таграйн и Эвелин согласились с ним, но прагматичный Квинтал отверг это предложение, опасаясь, что дискуссия о том, с какой целью братья Санта-Мир-Абель забрались так далеко на юг, может породить нежелательные вопросы. Тайной Пиманиникуита владел исключительно Санта-Мир-Абель; по словам магистра Сигертона, остальные аббатства церкви Абеля имели смутное представление о происхождении магических камней.

Эвелин вспомнил свой разговор с Джоджонахом, когда тот впервые рассказал ему о Пиманиникуите, и суровое предостережение магистра о том, что даже упоминание названия острова без разрешения отца Маркворта карается смертью, и согласился с решением Квинтала.