Линн Флевеллинг - Возвращение королевы

— Ты! — прошипела Налия, сжимаясь под одеялом. — Ты подлый изменник! Предатель!

Нирин улыбнулся и сел на край кровати.

— Ну-ну… Стоит ли так разговаривать со своим покровителем, дорогая?

— Покровителем? Да как у тебя язык поворачивается говорить такое! Если бы у меня был кинжал, я бы вонзила его тебе в сердце, чтобы ты почувствовал хоть часть моей боли!

Нирин покачал головой, и его рыжая борода блеснула в свете свечей. А ведь когда-то этот цвет казался ей прекрасным!

— Я спас тебе жизнь, Налия, ты ведь должна была умереть во время королевских чисток. Твоя мать и весь ее род были убиты, но я защитил и вырастил тебя, и теперь ты стала супругой короля. Твои дети будут править Скалой. Разве это предательство?

— Я любила тебя! Доверяла тебе! Как ты мог… я поверила, что ты мой возлюбленный, хотя ты даже не думал оставаться со мной!

Она уже плакала и ненавидела себя за слабость.

Нирин протянул руку и пальцем поймал одну из ее слезинок. И поднес каплю к свече, восхищаясь ею, как редкой драгоценностью.

— Должен признаться, я проявил небольшую слабость. Но ты была такой милой, такой привлекательной малышкой… И если бы Корин нашел себе подходящую невесту, то — кто знает? Я мог бы приберечь тебя для себя.

И снова гнев осушил ее слезы.

— Как ты смеешь говорить обо мне так, словно я твоя охотничья собака или лошадь! И это все, что я для тебя значила?

— Нет, Налия, — нежно произнес он, наклонился и обхватил ладонями ее лицо, и она невольно отозвалась на знакомую ласку. — Ты — будущее, моя маленькая птичка. Мое. Будущее Скалы. Через тебя с помощью семени Корина я верну покой и порядок в этот мир.

Налия недоверчиво уставилась на него, когда он поднялся, чтобы уйти.

— И ты знал все это, когда нашел меня, осиротевшего младенца? Но как?

Нирин улыбнулся — и от его улыбки сердце Налии пронзило холодом.

— Я великий волшебник, моя дорогая, мне благоволят боги. Они много раз показывали мне это в видениях. Это твоя судьба, твое предназначение.

— Волшебник! — Она бросилась за ним, когда Нирин уже подходил к двери. — Скажи, так это ты наложил на меня чары и сделал опять девственницей?

На этот раз его улыбка сказала ей все.

Немного позже к ней явился Корин, от него пахло вином так же, как в ночь их первой встречи, но на этот раз он был чистый. Даже не взглянув на нее, он разделся догола, предъявив ее взгляду красивое молодое тело, но явно не горящее желанием. Он постоял немного возле кровати, потом задул свечу и лег на Налию, накрывшись сверху простыней. Он не потрудился даже поцеловать ее, а просто задрал на ней ночную рубашку и принялся тереться об нее бедрами, чтобы заставить свой орган действовать. Нащупав груди Налии, он погладил их, потом еще немного поерзал, неловко пытаясь доставить ей хоть немного удовольствия и дать время подготовиться.

Налия была благодарна темноте за то, что ее молодой муж не мог видеть ее стыда, слезы гнева сползали по ее щекам. Не желая выдавать себя, она закусила губы и сдержала дыхание. Она изо всех сил сопротивлялась воспоминаниям о нежной любви, ныне угасшей навеки.

Налия вскрикнула, когда Корин нарушил ее фальшивую девственность, но усомнилась в том, что Корин это заметил или что его вообще это волновало. Ее новый муж, похоже, очень спешил; впрочем, и ей тоже хотелось, чтобы все поскорее кончилось. А когда его семя наконец пролилось в нее, с губ Корина сорвалось другое имя: Алия. Налии показалось, что Корин всхлипнул, когда сделал свое дело, но он скатился с кровати и ушел, прежде чем она разобралась, так ли это было действительно.

Так и закончилась первая брачная ночь супруги короля Скалы.

Воспоминания о той ночи обжигали Налию стыдом и гневом, зато ее утешало кое-что другое: ее обидчики не получили того единственного, что им было нужно от нее. Лунные кровотечения продолжали приходить в срок. Ее утроба оставалась пустой.

Вопреки собственным намерениям, Тамир уже потеряла надежду в ближайшее время отправиться в Атийон. Слишком много дел оставалось в Эро.

Весенние дожди продолжались. Дорожки между рядами наскоро выстроенных хижин и шатров зачастую больше напоминали канавы, чем тропы. Не было времени разделить город на районы. Знатные люди, которым настолько не повезло, что у них не оказалось поместий, куда можно было бы уехать, вдруг обнаружили, что вынуждены жить бок о бок с семьями торговцев или полуголодных нищих, сумевших добраться сюда в надежде на щедрость королевы.

От рассвета и до заката Тамир либо занималась делами двора, либо сидела в седле. И зачастую ела прямо на ходу, довольствуясь куском хлеба и мяса.

Во всем этом было одно явное преимущество: никто не пытался заставить ее носить платье за стенами дома Иларди. Выйдя за порог, она была вольна нестись куда угодно в воинских башмаках и бриджах.

Из Атийона прибыли наконец первые припасы, целый караван привела леди Сира, которую леди Лития назначила своей помощницей.

Когда караван еще только приближался к поселению беженцев, Тамир вскочила в седло и отправилась навстречу.

— Твое высочество! — Сира присела в реверансе, потом четко доложила о доставленном из Атийона грузе. — Я привезла холст, одеяла, эль, муку, соленую баранину, сушеную рыбу, сыр, сухие бобы, дрова и целебные травы. Следом везут другие припасы. Леди Лития устроила временные прибежища в городе и во дворах крепости — для тех, кого ты туда отослала.

— Спасибо. Я знала, что она все сделает лучшим образом. — Тамир достала из рукава туники пергамент с печатью и протянула леди Сире. — Я отвожу сто акров пустоши между северной стеной и морем под расширение города. Люди могут строиться и селиться там и платить налоги замку. Передашь ей этот указ.

— Да, твое высочество. Но значит ли это, что ты решила не восстанавливать Эро?

— Дризиды говорят, что земля и источники сильно заражены. На их очистку потребуется больше года. А все жрецы в один голос твердят, что здешняя земля проклята. Мне даже посоветовали сжечь все, что осталось, чтобы очистить местность. У Скалы должна появиться новая столица, более укрепленная. Пока это будет Атийон.

— Ага, будет, если мы заставим тебя туда отправиться, — пробормотал Ки, и кто-то из компаньонов хихикнул.

Весть о прибытии каравана быстро разнеслась между хижинами, и возле обоза собралась большая толпа. На лицах Тамир заметила не только выражение благодарности, но и гнев, жадность, нетерпение и отчаяние. Около восьми тысяч осталось без крова, и это не считая солдат; среди беженцев то и дело вспыхивали жестокие стычки. Ежедневно бейлифы представляли ей донесения о кражах, изнасилованиях и прочих преступлениях. Поскольку законы никто не отменял, Тамир отдавала приказы о повешении в таком количестве, что сама не решалась как следует задуматься об этом, — но ничего другого в такой ситуации просто не оставалось.