Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Бродячий Мостик

— Кто-кто? Какое чудовище? Где звероящер? — из-за двери высунулось заинтересованное лицо Кости. — Дракон, что ли? Как в кино?

— Константин! Ты что, опять подслушивал?! — возопила Надежда.

— А чего он сигарету от пальца зажег? — невозмутимо спросил Костя.

— Как в кино… — эхом отозвался Конрад.

— Царапкин, — устало произнесла биологиня Полина Петровна, — прекрати качаться на стуле.

Костя ее слов будто бы и не слышал. Стул, на котором он сидел, балансировал на двух ножках уже минут пять. Лиза успела шепотом поспорить с Лялькой на жвачку с вкладышем, что еще пять минут он не продержится. Лёвушка, навострив уши, прислушивался к их пари и кидал сквозь толстые стекла очков внимательные взгляды то на Лизу, то на Царапкина.

— Царапкин, я кому говорю, — настаивала Полина Петровна, — ведь свалишься же, чудо в перьях. — Она тяжко вздохнула. Шестой урок — не шутки, особенно для бабушки семерых внуков.

Костя продолжал упражняться в эквилибристике, уставясь при этом с отсутствующим видом на чучело игуаны в углу.

— Царапкин! — даже беспредельное терпение учительницы со стажем когда-нибудь да иссякает. — Кому говорю!

Неизбежное свершилось, и стул с треском рухнул, а вместе с ним и Костя. Лялька с сожалением подтолкнула к Лизиному локтю жвачку в алой обертке.

— Я не Царапкин, — сумрачно сказал поверженный Костя. — Я с сегодняшнего дня Конрад.

— Ах вот оно что! — язвительно покачала головой Полина Петровна. — Почему же в классном журнале нет твоей новой фамилии?

— Документы долго оформлять.

— Вот что, Константин как-тебя-там, — сказала Полина Петровна (Костя побелел от злости). А двойка в четверти по поведению тоже относится исключительно к Царапкину? Ведь выгонят тебя из школы, помяни мое слово, выгонят! В нашей школе многие учиться хотят! Давай-ка дневник, и чтобы мама пришла к директору. Как бы ей за стул платить не пришлось!

— А можно, папа придет? — спросил Костя с ноткой угрозы в голосе.

— Папа? — удивилась Полина Петровна. — Что ж…

Зазвенел звонок.

На следующий день, едва закончились уроки, Лиза еще с лестницы, ведущей в просвистанный сквозняками вестибюль, увидела очень высокого человека в белом пальто и темных очках. Незнакомец, в белом пальто улыбался и махал рукой сбежавшему с лестницы Косте.

«Наверно, это и есть Костин папа, — догадалась Лиза. — Эх, везет некоторым…»

Старшеклассницы проплывали мимо Костиного папы с преувеличенной грацией.

Пока Лиза надевала все сто ненавистных зимних одежек, завязывала шнурки и застегивала пуговицы, через вестибюль по направлению к двери столовой пронесся директор школы Игорь Сергеевич. Вид у него, как всегда, был очень занятой. Краем глаза Лиза заметила, как Костя указал папе на директора, и оба устремились ему наперерез.

Директор неохотно остановился и сделал недовольное лицо. Папа Конрад что-то сказал. Директор принялся жестикулировать. Костя неподвижно стоял в странной позе, в которой надменность сочеталась со смирением. Директор явно произносил обвинительную речь и даже поднимался на цыпочки от возмущения, а папа внимательнейшим образом слушал, с интересом глядя на него сверху вниз. Костя начал тоскливо вздыхать от нетерпения и возить носком стоптанной кроссовки по белоснежным плитам пола.

Обвинительная речь была длинной и прочувствованной. В ней говорилось о драках, дерзости и хулиганстве, о порче школьного имущества, о глумлении над святынями, непочтении к власть имущим и неповиновении вышестоящим. Похоже, директор решил довести до сведения Конрада-старшего все прегрешения, которые накопились на Костином счету с первого сентября первого класса, когда будущий троечник Царапкин на первом же уроке ухитрился добыть маркер и разукрасить парту всяческими неподобающими и несмывающимися картинками, вместо того чтобы, как весь класс, тихо и мирно рисовать восковыми мелками на бумаге портрет своей мамы.

Папа Конрад дослушал до конца, потом улыбнулся и что-то возразил директору. Игорь Сергеевич гневно замотал головой. Папа Конрад посуровел и опять что-то возразил. Игорь Сергеевич сделал недвусмысленное движение ладонью — нет, мол, и нет. Папа Конрад снова улыбнулся, сдвинул очки на кончик носа и пристально поглядел на директора поверх элегантных притемненных стекол. Игорь Сергеевич вытаращил глаза, поперхнулся обвинительной тирадой и втянул голову в плечи. Папа Конрад что-то спросил. Игорь Сергеевич вздрогнул, секунду непонимающе глядел на папу Конрада, потом энергично закивал, сердечно пожал протянутую папой Конрадом руку и заспешил в столовую, потирая вспотевший лоб. Костя победно улыбнулся и вскинул на плечо рюкзак с мрачным изображением черепов, костей и еще чего-то устрашающего. Потрепанный вид рюкзака свидетельствовал о том, что им неоднократно и страстно играли в футбол, а также наверняка лупили кого-нибудь по голове.

На пути к дверям Костя с папой прошли мимо Лизы, и старший Конрад, поглядев на ее рыжую голову с высоты своего удивительного роста, произнес нечто вроде «Оу!». Лиза сердито фыркнула и задрали нос.

Выбежав на школьное крыльцо, Лиза подпрыгнула от неожиданности и чуть было не кинулась обратно в вестибюль. На набережной, облокотясь о гранитный парапет и эффектно вырисовываясь на фоне здания филологического факультета на том берегу, стояла собственной персоной Гертруда Генриховна, выдающийся педагог, в редкостно уродливой черной шляпке с лазоревым пером. Рядом с ней курила длинную тонкую сигарету поразительно похожая на Гертруду длинная тонкая дамочка в красном пальто — та самая, которую Лиза встретила у ненавистного подъезда после памятного урока. Лиза в панике спряталась за чью-то спину, но тут же обнаружила, что Горгона с сестрицей (а кто же это еще мог быть, если не красотка Генриетта, о которой Горгона Лизе все уши прожужжала!) вовсе на нее не смотрят. Обе пристально глядели вслед удаляющемуся Косте и его новому папе. Лиза удивилась, что их так заинтересовало; впрочем, случившаяся рядом Юлечка Южина тоже неотрывно глядела вслед папе Конраду, да и старшеклассницы…

Лиза уже хотела было пойти поговорить с Леонардо и Леандро, но спохватилась и грустно вздохнула. На следующий же день после полнолуния она уже пробовала как следует порасспросить львов о Бродячем Мостике, но они даже не отозвались на приветствие. Лиза сначала испугалась, не покинул ли ее суперабсолютный слух, но с облегчением различила приглушенное львиное урчание. Наверно, Андрей Петрович и правда на них здорово цыкнул, вот они и боятся разговаривать. Заранее предвидя результат, Лиза добрела до Александровского сада, но и верблюд только посапывал. С тех пор она оставила всякие попытки побеседовать со львами и верблюдом и утешалась привычными длинными прогулками по городу.