Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Бродячий Мостик

У господина был журчащий приятный голос, который хотелось слушать и слушать еще, потому что было совершенно ясно: человек с таким голосом никакой гадости тебе не скажет и тем более не сделает, а наоборот, будет говорить только важные и дельные вещи.

— Здравствуйте, — на всякий случай Костя решил быть вежливым. — Меня вообще-то Генриетта сюда вела, но она делась куда-то и не сказала ничего.

— Да! — восторженно воскликнул господин. — Генриетта с честью выполнила поставленную задачу! — и, непонятно почему, оглянулся на камин. — Давай знакомиться.

— Костя, — сказал мальчик и, помедлив, добавил: — Константин Конрад.

Господин, услышав это, заблестел глазами, разрумянился еще больше, спорхнул с возвышения, на котором располагалось креслице, и горячо пожал Косте руку, впрочем, тут же быстренько отступив, как будто чего-то опасаясь или в чем-то сомневаясь.

— Ну а меня ты можешь называть просто — Гранфаллон, — любезно прожурчал он, по птичьи склонив набок голову, украшенную завитым и напомаженным хохолком.

«Небось, думает, я поверил про киносъемки! — ехидно подумал Костя. — Сейчас я его удивлю!»

— Очень приятно, — сказал он вслух и небрежно добавил. — Между прочим, я все знаю. Это не кино!

Гранфаллон извлек из-за кружевной манжеты шелковый голубой платок и с облегчением утер пот со лба.

— Мы не обманулись в тебе! — воодушевленно сказал он и заглянул Косте в глаза. — Какой острый ум! Конечно, мой дорогой мальчик, это не кино! Все гораздо интереснее… и… как это? Круче! Все настоящее! Дворец! — он сделал широкий жест. — Камин! — он ткнул себе за спину. — Обрати внимание — саламандры! Узнаешь Генриетту?

В языках пламени вертко шныряли, сверкая чешуей, две юркие ящерки. Одна из них, вся в красных узорах, приподнялась на задние лапки, высунула длинный раздвоенный язык и уставилась на Костю.

— Генриетточка, искорка моя! — нежно сказал господин Гранфаллон, оборачиваясь к камину. — Скушай еще уголек! А с тобой, Гертруда, я и разговаривать не стану. И кормить не буду! Не будет тебе перчику! Не будет сахарку! Будешь знать, как моими перьями шляпки украшать! — Вторая саламандра, антрацитово-черная, злобно зашипела.

Гранфаллон снова повернулся к Косте и вдохновенно хлопнул в ладоши. Итак, мой мальчик…

— Извините, перебил его Костя, — а вы не могли бы называть меня как-нибудь иначе?

— Да!! — Гранфаллон подпрыгнул на месте, как упругий мячик, и стукнул кулачком по подвернувшемуся столику. — Ты прав, тысячу раз прав! К чему скрывать от тебя истину! Ведь ты принадлежишь к древнему роду, грозному роду тех, кто наводит трепет на людское племя, — Он выдержал эффектную паузу и выпалил: — Знай, ты — дракон! — И Гранфаллон умолк, ожидая, что Костя, по меньшей мере, хлопнется в обморок.

Но Костя в обморок не хлопнулся — не на того напали. У него было твердое правило: что бы ни происходило, сохранять спокойствие — ругают ли учителя, отчитывает ли мама. Правда, сейчас он ощутил, как по спине бегут мурашки, а уши начинают гореть, но не от страха или от удивления, а от восторга, который мгновенно охватил его, словно огонь — сухую солому. Он — дракон! Ура!

— Знай, ты — дракон! — как попугай, повторил Гранфаллон.

— А я знаю, — небрежно ответил Костя, изо всех сил скрывая охватившее волнение. — У меня, между прочим, и папа — дракон.

По лицу Гранфаллона быстро пробежала какая-то тень, но ее тут же вытеснила широкая улыбка:

— Какое счастье! Ты уже ведаешь о своем предназначении! Так слушай же! — он простер к Косте унизанную сверкающими кольцами пухлую руку. — Настал твой звездный час — или, лучше сказать, твой огненный час — ведь воистину только так пристало мне обращаться к юному дракону, который вот-вот обретет свой подлинный облик и насладится своим могуществом! Да, о Конрад — позволь мне и далее называть тебя этим славным и грозным родовым именем — ты дракон. И наконец-то очутился там, где твоя драконья сущность принесет тебе славу, успех и богатство! Теперь каждый будет говорить: «Вот летит дракон Конрад, самый сильный из всех драконов, хранитель сокровищ!» — Гранфаллон на минуточку осекся, будто решил, что сказал что-то лишнее, но тут же улыбнулся Косте еще шире и продолжал как ни в чем не бывало:

— Слушай же дальше! С сегодняшнего дня ты начинаешь новую жизнь, полную радостей и приключений!

— Кхм… — смутился Костя. — А как я стану драконом? Ну, я имею в виду, я ведь раньше никогда не пробовал… Вы вообще уверены, что это я?

— Ну конечно! — Гранфаллон просиял и обмахнулся голубым платочком, потом завел глаза и как будто стал читать по бумажке, постепенно входя в раж и повышая голос. — Существует несколько признаков подлинного дракона. Он страшен в гневе и презирает слабых, его очи горят огнем, его взор пронзает тьму, его крылья таят в себе силу бури, его уста изрыгают пламя… Уф, — он перевел дыхание. И это еще не все…

— Но я не… это… не изрыгаю пламя… — внезапно оробев, сказал Костя.

— Ничего ничего, есть признаки, по которым можно безошибочно отличить далее самого юного дракона, по недоразумению ввергнутого в человеческий облик. И моя верная Генриетта узрела сии признаки в тебе! Правда, Генриетточка? Гранфаллон стрельнул глазами в камин. В камине что-то зашипело и защелкало.

— Какие признаки? — оживился Костя. — Я ничего не заметил!

Гранфаллон взял с инкрустированного перламутром и бирюзой столика крошечный колокольчик и позвонил. За дверью просеменили торопливые шажки, и на пороге возник гоблин, очень напоминавший давешнего, только почище и покрупнее, да к тому же в ярко-голубой жилетке.

— Тоффель, открой окно! — велел Гранфаллон и обернулся к камину. — Потерпите, мои огненные, это не надолго!

Гоблин запустил морщинистые обезьяньи лапки в складки голубых штор, что-то повернул, и в комнату хлынул поток ледяного зимнего воздуха. Гранфаллон поежился и спросил Костю:

— Тебе не холодно?

— А я вообще никогда не простужаюсь! — на всякий случай приврал Костя.

— О! — Гранфаллон поднял палец. — Истинного дракона зрю я пред собой, и сердце его — огненное!

Костя польщённо улыбнулся. С ним никогда и никто еще так не разговаривал!

— А теперь окажи мне честь, вдохни этот холодный воздух и выдохни его со всей силы, — любезно попросил Гранфаллон и забежал вправо, чтобы посмотреть на Костю в профиль, как это давеча делала саламандра Генриетта.

Костя послушался, чувствуя себя, как на приёме у врача, но опять ничего не увидел, кроме белого пара.

«Если я настоящий дракон, то хотя бы искры должны были полететь, — разочарованно подумал Костя. — Всё, сейчас вышибут, сто пудов, вышибут!»

Но вышибать его не стали.

— Великолепно! — с некоторой опаской воскликнул Гранфаллон и махнул Тоффелю, чтобы тот закрыл окно и шёл восвояси.