Дмитрий Денисов - Изначальное желание

Они осторожно скользили в тени, уверенно полагая, что я не слышу их. Здесь не было брусчатки — звук шагов мягко тонул в истоптанной глинистой земле, пропитанной зловониями. Но разве то служило помехой? Для того, кто может чувствовать малейшую дрожь? Я замедлил ход, сделал вид, будто наступил в какую-то лужу. Выругался сквозь зубы и начал шаркать подошвой о землю. Затем встал спиной к преследователям и принялся изучать сапог. После снова пустился ругаться и обтирать подошву.

Сзади медленно приближались три фигуры. Две коренастые, одна высокая. Еще одна нерешительно держалась позади. Я даже знал, чья она. Я даже уверен, что и вы знаете, чья она. Никакой смрад не перебьет другого смрада, более яркого. Ведь то смрад черной зависти.

Неожиданно проулок вздрогнул от моего насмешливого голоса:

— Будет уже там прятаться, Хват. Выходи, вместе со своими дружками.

На миг все оцепенели. Но следом нагнали на себя важности и решительно выступили из тени крыши. Изумлению не было предела, но их разоблачили. Потому и прятаться не имело смысла. Иначе раскрывался весь их замысел. Пусть он и раскрылся уже весь, но они не могли читать мои мысли. К тому же им надлежало выглядеть достойными грабителями, а не теми, кто стыдливо прячется в тени, при виде жалкого оборванца. Я развернулся, скрестил руки на груди и пренебрежительно отставил ногу.

— Я даже не спрашиваю, чего вам надо, — уверенно провозгласил я. — Это столь очевидно. Лишь глупец не догадается, зачем крадутся четверо попрошаек за пятым.

— Мы не попрошайки, — вызывающе огласил ночь чей-то хриплый голос. Чувствовалось — мои слова задели его. И не только его. Сквозь зловоние ударил новый сильный запах — запах обиды на необоснованное оскорбление. Так негодует пастух, когда его сравнивают с бараном. Потому что пастух, как никто другой, знает, кто такой баран.

— Отчего же, — нагло усмехнулся я. — Вам вряд ли нужен совет, как зарабатывать золото. Вам нужно само золото. Ведь не мудрость вам нужна, а те плоды, которые обрел я благодаря мудрости. Вы ведь не за мной идете, а за тем, что у меня есть. Значит и вы — попрошайки.

— Но мы его не просим, — нагло отметил долговязый. — Мы его возьмем.

— Ладно, я отдам, — неожиданно выдал я. Все пришли в замешательство от таких слов. Застыли, чуть наклонились вперед. Я польщенно улыбнулся и добавил, — только скажите, зачем оно вам?

— Мы всегда забираем свое, — резко бросил один из коренастых.

Я вызывающе похлопал по груди. Монеты отозвались приглушенным звяканьем. Люди недоуменно осматривали меня, словно пса, стерегущего добычу. Они смутно чувствовали силу. Только сильный осмелится дерзить трем вооруженным разбойникам. Но разумом понимали свое превосходство. Это давало силы им. Я усмехнулся. Ведь их силы передавались и мне. Дразнящим тоном я продолжал:

— Да, но золото у меня. Причем я его заработал. Причем очень даже честно. Почему вы считаете его своим?

— Потому что ты сидел на нашем месте, и использовал нашего Хвата, — яростно выкрикнул долговязый, выхватив из-за пазухи длинный кинжал с волнистым лезвием. — Ты обобрал его, как младенца, ты воспользовался его доверчивостью, его слабостью и безответностью. Без него, и без места на рынке тебе вовек не заработать тех денег. Не думай, что перехитрил всех, прохвост. Здесь мы — закон. Поэтому награбленное придется вернуть.

— Странно, но я никого не грабил, — возмутился я. — Грабите вы.

— А это уже неважно, — отметил долговязый, судя по всему глава шайки. — Важно то, что ты вернешь все золото нам.

Он принялся медленно раскачивать кинжалом из стороны в сторону. Холодные лунные блики бесстрастно заплясали на волнах клинка. Я потянул воздух. Да, сталь уже изведала вкус крови. Клинок пах чужой болью.

— Ладно, ладно, — примирительно вскинул я руки, показывая нешуточный испуг. — Я с удовольствием отдам его. Только скажите, куда вы его потратите…

— Да чего ты заладил! — снова прохрипел коренастый, вплеснув руками. — Тебе-то какое дело?!

— Просто, золото нужно потратить на какую-нибудь благую цель, — поучительно промолвил я.

— Чего? — переспросил долговязый, от удивления даже опустив кинжал. — Какая еще благая цель?

— Вот я и пытаюсь узнать, как вы им распорядитесь, — наконец-то пояснил я. — Чего вы желаете? Ведь не кругляки металла вам нужны, а те желания, которые вы жаждите удовлетворить, обменяв на них кругляки. Если вы потратите золото на благое дело, то я с удовольствием вручу его вам. Даже угроз никаких не потребуется. И тем более кровопролития…

— Ха, тоже мне, благодетель нашелся, — захохотал второй коренастый разбойник. — Такого еще не встречали.

— Да, второго такого не сыскать, — кивнул я. — Ибо нет в мире двух одинаковых людей. И в то же время все схожи.

Долговязый пренебрежительно взмахнул кинжалом, указывая на меня.

— Ладно, шут, хватит нам тут зубы заговаривать. Давай золото и пшел вон!

Коротко и ясно. Без лишних слов и витиеватых фраз. От замысла к сути. Молодец.

— Нет, не отдам, пока не скажете, куда его потратите, — с твердостью уперся я.

Трое разбойников недоуменно переглянулись. А через миг грянул дружный издевательский хохот. Из ближайшей кучки выскочила пара испуганных крыс. Лишь Хват озадаченно помалкивал, выглядывая из-за спин товарищей (или кем там они ему приходились?).

— Да ты смельчак, — тыкал в меня пальцем хриплый крепыш. — Точнее дурак. Ладно за золото умирают наемники. Хоть есть за что жизнью рисковать. Но лишь дураки готовы умирать за глупые убеждения.

— Нет, за золото, как раз таки умирают дураки, — поправил я невозмутимым голосом. — Если человек готов умереть за убеждения, пусть даже пустые, он уже выше того, кто готов умирать за золото. А если он жертвует жизнью во имя истины, то уподобляется Творцу.

— Ладно, мыслитель, ты нам тут голову не морочь, — долговязый выразительно погрозил длинным клинком. — Бросай кошель, да проваливай. И если еще раз увижу — уши проколю. Вместе с головой.

Разбойники вызывающе смеялись. Я задумчиво переступил с ноги на ногу и метнул на него осуждающий взгляд.

— Странно, а я думал ты умнее, почтенный.

— Чего?! — взревел он, сделав шаг вперед. Клинок кровожадно вспыхнул. — Чего ты там сказал?!

— На твоем месте я бы вышвырнул Хвата и стал иметь дела со мной, — самоуверенно посоветовал я. — Сколько, к примеру, за день приносит вам Хват? Я за один вечер заработал около тридцати гульденов. А он?

Все трое снова замерли с раскрытыми ртами и уставились на меня. Точнее — все четверо. Но если в глазах грабителей отражалось изумление, то в глазах Хвата зачинался страх. Холодный липкий страх, когда правда медленно выливается наружу. Когда обнажается дно, которое столь тщательно пытался скрыть от посторонних глаз.