Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Да, ты прав, — кивнул он. — А за слова теплые — спасибо. Я даже не задумывался о таком. Кабы раньше знал, так отвечал бы достойно тем, кто оскорблял нас. Но жалеть меня, действительно, не надо. Ни меня, ни тех, кого я любил. И во имя чего сражался. Потому и тебе, бродяга, совет — люби с осторожностью. А лучше и вовсе не люби. Просто себе живи, как вот я сейчас живу. Так жить проще. На других смотрю, себя вспоминаю. И мне уже хорошо. Хоть и бывает тошно порой.

Поодаль раздались громкие голоса, шелест заплетающихся ног, пьяные выкрики. Мы обернулись. В дверном проеме возникли две обнимающиеся фигуры. Молодая девушка с трудом поддерживала крупного мужчину. Тот размахивал граненой деревянной кружкой, расплескивая пенное пиво. И напевал какую-то непристойную песенку. Девушка заливисто смеялась. В ее хохоте звучало истинное счастье. Она всем телом прижималась к пьяному, и тоже подхватывала некоторые строки песни. Они шумно прошагали мимо нас, чуть не рухнули со ступени, чудом сохранили равновесие. Кружка дернулась, часть душистого напитка выплеснулась нам под ноги, обдав мелкими брызгами. Миловидная девушка примирительно нам улыбнулась. Мужчина же нас не замечал. Он продолжал размахивать кружкой, самозабвенно распевая песню, словно боевой гимн. Девушка подтолкнула его в бок, и они куда-то пошли. Некоторое время мы провожали взглядами их шатающиеся силуэты, слушали звуки их сбивчивых шагов, их пение и шутливое переругивание. Но вскоре пьяные выкрики замерли и растворились вдали.

Я с улыбкой смотрел им вслед. Затем обернулся к солдату. Тот хранил суровое молчание. Лишь тяжело вздыхал. Да, нелегко радоваться чужому счастью, когда понимаешь, что тебе такого не обрести. Но что истинно радовало — от него не пахло завистью. Лишь обреченной тоской. И щемящими душу воспоминаниями.

— Как тебя зовут? — спросил я, задумчиво разглядывая его.

— Карл, — равнодушно представился он. — А тебя?

Я старался, чтобы мой голос и тон не вызвали обиду или унижение.

— Какая разница. Это, Карл, неважно.

— Отчего же? — удивился он, ничуть не тронутый таким ответом.

Я усмехнулся.

— Оттого, что я, как и ты — никому не нужен. Потому и скитаюсь в одиночестве. Потому и позабыл свое имя.

— Разве можно имя забыть? — не мог поверить он.

— Можно, Карл, можно, — кивнул я. — Еще как можно. Если долго скитаться.

— Это ж сколько нужно скитаться? — ужаснулся он.

— Много. Но это неважно. Ты лучше про себя еще расскажи, — попросил я.

— Не люблю я прошлое ворошить, — устало бросил он.

Я поглядел на него, незаметно принюхался.

— А я думал, ты лишь прошлым живешь. Тем прошлым, когда у тебя ноги были. Когда ты был полон сил и здоровья. А главное — желания жить и радоваться жизни.

— Эх, твоя правда, бродяга, — сокрушенно вздохнул он. — Одно это и спасает. Несколько раз уже в петлю лез. Да потом понял — чего это изменит? Там ведь мрак, холод, пустота. Там ничего нет. Ничего. А здесь хоть воспоминаниями тешиться можно. Пусть в прошлом, пусть. Но для меня оно ярче настоящего. И светлее самого светлого будущего. Ради него и живу. Да, звучит глупо, но это так. Иного нет смысла в моей бессмысленной жизни.

Воцарилось задумчивое молчание. Люди в таверне смеялись, пели, кричали, стучали тяжелыми кружками о столы. Девичий смех сплетался с грубым мужским хохотом. Пьяные вопли с красивым голосом певца. Лютня, флейта, литавры и кастаньеты тоже не умолкали. Свет прыгал и плясал, вместе с чьими-то ногами. Каблуки в танце выбивали дробь. Из окон сочился густой пьяный туман. Пахло копченой рыбой, жареным мясом, тушеными овощами, печеным хлебом, свежим луком, нарезанной зеленью. И обильным потом. Запахи и звуки выплывали из тесного душного плена и сливались со свежестью ночи. Они парили мимо нас и таяли в вечерней листве. Запахи желаний. И счастливый звон сердец, порождающих те желания.

Но мы молчали.

— Это отнюдь не глупо, — наконец, заговорил я. — Ведь мечтая о прошлом, ты мечтаешь, чтобы оно повторилось в будущем.

— Разве вырастут у меня ноги? — раздраженно заметил он, прислушиваясь к гулу таверны. — Разве стану я жить, как жил раньше? Разве пущусь я в пляс. Разве обнимет меня девица? Разве полюбит меня кто?

— Ты кому задаешь вопросы? — спросил я.

— Нас что, тут трое?! — резко обернулся он ко мне. В голосе все больше звучало негодование. — Нас всего двое.

— Нас двое, — согласился я. — Это так. А потому я и спрашиваю: кому из нас двоих ты задаешь свои вопросы? Если мне, то зачем спрашивать очевидное? Но если ты задашь их себе… а если ты еще и ответишь на них себе сам… то может случиться чудо.

Карл с сомнением посмотрел на меня. Глаза его подозрительно увлажнились. Лунный свет тревожно заплясал холодными огоньками. Взгляд слегка блуждал, и таил запах хмельных воспоминаний. Словно раньше он был пьян и счастлив, а ныне протрезвел и огорчился.

— Не дразни меня, бродяга, — с нешуточной угрозой посоветовал он. — Не терзай душу глупыми надеждами. Я спокойно доживу свой век. А в чудеса пусть другие верят. Нет во мне более веры! Нет! Ни во что нет! Никому! Только прошлому верю. Потому что точно знаю — оно было.

— Отлично, — воодушевленно поддержал я. — Вот видишь. Без веры никак не жить. Так, или иначе, но мы во что-то верим. То есть уверены. И скажу тебе по секрету — мы живем, потому что уверены, что живем. Мы существуем сейчас, потому что уверены, что существовали в прошлом. А если теряем веру, как доверие к жизни, так можем и жизни лишиться. Ведь ты сам недавно сказал, как повеситься хотел. Потому что веры более ни во что не видел. А потом увидел. И доверие к жизни восстановилось. Ты нашел радость в своей жизни, пусть она и кажется безрадостной. Ты нашел свой смысл. Пусть радость в воспоминаниях о прошлом, но ведь радость настоящая. Нынешняя. Поэтому, Карл, не просто радуйся прошлому, но и надейся, что когда-нибудь оно снова отразится в будущем. Лучше подумай, чего бы ты добавил, чего бы убрал. И мечтай. Все равно ты мечтаешь, когда предаешься воспоминаниям. Но любая мечта есть устремление в будущее. Так почему бы не прибавить мечты о будущем? Причем, опираясь на счастливые мгновения прошлого? Тут даже выдумывать ничего не надо. Следует лишь вспомнить приятное, и поразмыслить, как вернуть ушедшую радость.

Былой солдат печально вздохнул.

— Эх, складно говоришь, бродяга. Красиво. Хотелось бы верить твоим словам, да только…

— Вот и поверь, — решительно оборвал я. — Просто поверь. Тайно. В глубине мыслей. Никому не говори, ни с кем не делись мечтой. Ведь она, как благоверная: пока с тобой — верна. Как с другим познакомил, так и дрожи за нее. И чем больше людей о ней знают, тем больше дрожишь. Надейся на чудо, Карл. Даже на то, которое никогда не наступит. Смысл здесь не в чуде, смысл в надежде. Или в вере. Лишь тогда, когда вера достаточно окрепнет, ты поймешь, что сам сможешь создать любое чудо. Ты увидишь в себе такую силу, что все известные чудеса покажутся детскими забавами по сравнению с ней. Надейся, друг мой. И верь.