Этсетера - Хроники инквизиции

– Это была твоя идея, придурок, – плачущим голосом сказал староста.

– Сам придурок, – возмутился Ланс. Потом прокашлявшись, уже по-другому, спокойно приказал.

– Именем Света и Святого ордена, покажись нечисть!

«Я рядом», – шепнул кто-то, стоящий в тумане.

– Покажись, трус!

«Совсем рядом. Но вы ведь меня не видите? Я нахожу это таким печальным», – голос зловеще усмехнулся. Староста скулил как побитый щенок и, судя по ощущениям, пытался забраться Лансу на руки.

«Как нехорошо, Вейлен. Ты пытался выкинуть меня из деревни двадцать лет. И вот тебе это удалось. Ты рад? Скажи, Вейлен».

Темнота шептала на сотни голосов, темнота наползала, поглощала все звуки, и холодное касание тумана становилось жадным и живым.

– Хочешь, возьми мой дом! – заорал староста.

«Этот крысятник? Не хочу, – буркнула темнота. – Мой склеп, мой бедный склеп. Вы хоть знаете, чего мне стоило собрать ту коллекцию картин, идиоты? – донеслось до них. – А теперь поиграем».

Что самое обидное и позорное, вампир гонял их кругами по запертому дому всю ночь, и их крики, когда то и дело его клыки касались их шей, слегка надкусывая кожу, были слышны на всю деревню. Ланс, прошедший через столькое инквизитор, всегда знающий, что если не отступать, то любое зло можно победить, уже готов был позабыть свое имя от ужаса. От уверенности в своих силах не осталось и следа. А потом наступил рассвет.

«Я еще вернусь», – шепнула темнота, уходя.

И тогда инквизитор со все накатывающей, нарастающей обидой понял, что даже если не будет есть, пить и спать, уделяя все время тренировкам, то все равно не сможет прикончить этого вампира. Он даже как нежить его не чувствовал, а уж за стремительными движениями вообще не мог уследить взглядом.

За сутки, почти загнав лошадь, он добрался до Ордена и собирался подать в отставку, но шеф ему не позволил, а потом уже Ланс встретил меня. Я была первой, кто от него пугливо не отшатнулся, и даже выслушала. Тоскливо вздохнув, он снова уронил голову на руки и закрыл глаза.

Ссутуленный, выглядящий до смерти измотанным воин наконец замолчал. Выговорившись, ему стало легче.

– Ты хороший инквизитор, Ланс. Не познав горечи поражения, не узнаешь настоящей радости победы, как говаривает настоятель. По-моему, это вообще его любимая фраза. Либо ему нравится ее повторять, либо в нашем Ордене одни неудач… кхм… В общем, просто забудь.

Его собеседница задумчиво посмотрела на дрожащее пламя масляной лампы. Несмотря на ровный темный загар, отчего ее глаза казались совсем светлыми и пугающе прозрачными, выглядела она так, будто переболела тяжкой болезнью. Соревнования не дались ей легко, как и многим приехавшим на них инквизиторам. Кожа под загаром выглядела мертвенно бледной, левая рука все еще плохо слушалась, а на скуле темнел плохо заживший синяк. Волосы, выгоревшие на солнце, тоже казались блеклыми и какими-то выцветшими.

–Забыть? Да, наверно я так и сделаю. Это будет меньшее зло, чем тратить на эту поганую нежить свое время, – инквизитор снова разразился потоком брани.

– Хороший был склеп… – задумчиво вздохнула рыжая.

Она всегда боялась, что наступит такой момент, когда придется выбирать между старым знакомым вампиром и помощью собратьям инквизиторам в охоте за ним. Этот туман… «Сколько же тебе лет, Ладислав, и насколько ты силен черт побери, однажды я все равно узнаю», – упрямо подумала она. Часто размышляла, но до сих пор не знала, как поступила бы, если б они все вместе столкнулись нос к носу и больше бы не осталось возможности отступить. Она всегда предпочитала выбирать меньшее зло, но есть ли оно здесь.

– И гроб был такой удобный.

– Что?

Тот, кого она называла Лансом, непонимающе смотрел на нее.

– Кхм… Я сказала, хорошо, что ты сжег склеп и его гроб, теперь ему некуда будет возвращаться.

– Хоть в чем-то я ему отомстил, – мечтательно ухмыльнулся тот.

– Ему все равно давно было пора менять обстановку.

– Ты чего-то сказала?

– Э-э… Дурацкая обстановка в этой комнате.

– Да, настоятеля нашего щедрым не назовешь.

Они одновременно скорбно замолчали. Тихо потрескивал огонек старой масляной лампы и тянуло сквозняком.

«….Вампиры – относятся к классу разумной нежити, подкласс упыри. Терр мисскар – живущие кровью (перевод с эльф.). Кровь является для них основным источником силы и поддержания иллюзии жизни, которой у них давно нет. Без крови они ощущают острые приступы голода и через несколько месяцев разлагаются, как зомби (нежить не обладающая рассудком, лишь основными навыками от прошлой жизни, подкласс воскрешенные или призванные). В отличие от большинства слухов им не приходится обязательно убивать, чтобы насытиться, сформировавшемуся вампиру (2, 3 месяца после превращения) нужно лишь по литру в неделю. Подходит также донорская кровь.

Вампиры не переносят солнечный свет, который жжет их кожу как раскаленное железо или кислота, через несколько часов пребывания на ярком солнце они получают необратимые повреждения. Святая вода и домашние животные вопреки расхожим домыслам на них не реагируют. Вампиры обладают необычайной силой и быстротой, могут существовать многие столетия, хотя во времена расцвета Инквизиции количество древних (так называемых Высших) вампиров значительно сократилось. Сейчас с терр мискар, признанных отдельной малочисленной расой заключено перемирие и договор о сотрудничестве. Они имеют своеобразное политическое устройство, состоящие из семи кланов и совета Старейших.

Принуждение к становлению вампиром уголовно наказуемо как убийство.

Из непроверенных слухов:

Умеют оборачиваться летучими мышами, волками. Не переносят чеснока, осины, боярышника…».

«…Был в моей Академии Магии один вампир – профессор Гектор, чуть лысоватый и фанатичный преподаватель астрономии, на котором любая мантия смотрелась как вечерний костюм. В него были влюблены абсолютно все девушки и даже несколько парней. Упырей я тогда откровенно побаивался. Сдавая ему зачет по знанию звезд, чуть не свалился с крыши академии, когда он до меня случайно дотронулся. Так вот, за те несчастные два года, что я учился астрономии и даже после того, как нас связал тот скорбный случай (профессор стал от меня шарахаться хуже, чем я от него), я не узнал о нем ровным счетом ничего. Кроме того, что он фанатеет от гороскопов. Он преподавал в Академии несколько десятилетий, но где живет, жрет ли запоздавших адептов, боится чеснока или порабощает не сдавших сессию, не знал никто. Даже декан. Вампиры всегда держались так, что оставались закрытой темой, почти не применяя к этому усилий. Скрытность всегда была их лучшей защитой. И оружием…»