Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1

Куда хуже, на взгляд Алекса, дело обстояло с практической работой в Зазеркалье, ведь помимо Земли только на двух, самых развитых планетах имелись посты наблюдения. Там работали две команды магов из Парадиза, но пока что не предпринимали никаких активных действий, а только собирали информацию о двух цивилизациях, находившихся на довольно высокой стадии развития. И на Рейтаре, и на Тристане уже вовсю царил и зверствовал рабовладельческий строй.

Несколько тысяч ангелов и магов Парадиза вместе с сотнями ученых с Земли вырабатывали теперь грандиозные планы, простертые в далекое будущее и Алекс не очень то вмешивался в их работу, хотя именно ему все они подчинялись. Ольгерд занимался только делами Парадиз Ланда и у него вполне хватало своих хлопот, но занимался он, в основном, благоустройством этого волшебного мира, да, еще, изредка, проводил всяческие воспитательные акции.

Вся эта неспешная возня не очень то нравилась второму Защитнику Мироздания, но он, пока что, не предпринимал никаких решительных шагов и не стремился форсировать события. То, что на Землю уже потянулись из Парадиза туристы, его вполне устраивало. Это держало в напряжении его многочисленных помощников, для которых главной директивой было только одно, - не высовываться. То, с какой ловкостью они разруливали конфликтные ситуации, случающиеся при этом, уже говорило о их профессионализме. Но Алексу хотелось большего, он уже мечтал о каких-то более решительных акциях, направленных против человеческой косности.

Какими они должны быть, он пока что не знал, но много думал об этом. Главное он для себя уже выяснил, такие акции должны были иметь вид спонтанных событий и никто не должен догадываться о том, что они кем-то спланированы. Иначе это не будет иметь должного эффекта. Алекс не знал еще какими должны быть эти акции, но уже был готов к тому, чтобы управлять ими со стороны. Тихо, практически незаметно и очень ловко.

Возможно, такие манипуляции могли бы быть подвержены чьему-либо осуждению, но как раз это было не важно. Куда важнее было бы то, если бы они давали конкретные результаты, которые можно было тщательно анализировать, чтобы в следующий раз достичь еще более выдающихся и важных результатов. Единственное, чего ему не хотелось делать, так это бездумно играть судьбами людей Земли и проводить над ними какие-то дикие и безжалостные эксперименты.

Про обитателей Парадиза он при этом не думал. С ними и так все было ясно и их собственными желаниями можно было даже пренебречь. В конце концов все они прекрасно знали что их ждет в самом ближайшем, разумеется по их мерке, будущем, а потому не должны противиться его воле хотя бы из-за того, что они были небожителями, а стало быть его помощниками. Вот тут-то, по мнению Алекса, и возникала коллизия, ведь если он станет объяснять каждому ангелу, магу или магическому существу в чем заключается его задача, они тотчас начнут играть некую роль и тут же наломают дров.

Тот же Яхве, по воле которого добрых пять тысяч лет готовилось вхождение в Парадиз Ланд человека из Зазеркалья, разыгрывая этот громадный спектакль с помощью магии самого высшего уровня, которая повелевала даже такими вещами, как мысль и движение души, никого не ставил об этом в известие и результат, в конечном итоге, был великолепен. И при этом никто не играл никакой роли и все как бы шло своим чередом, хотя и было предопределено им еще в глубокой древности. Именно такую методику и собирался взять на вооружение Алекс, а потому связался с Ольгердом и попросил того срочно прибыть в его дворец, чтобы обсудить кое-что.

Лютеция еще раз внимательно осмотрела комнату своего сына и, убедившись в том, что она ничего не забыла, вышла из своего небольшого, аккуратного домика. Ей очень понравился и этот крохотный лесной поселок, в котором она прожила почти полтора года, и этот домик, который ей подарили жители Химмельдорфа, - гоблины, дриады, ундины, люди, несколько хохотушек-фей и две русалочки, мать и дочь.

Домик действительно был очень красив. Белый, двухэтажный, сложенный из гладко оструганных дубовых брусьев с кухней и столовой на первом этаже и двумя спаленками на втором, крытый деревянной черепицей, окрашенной в красивый ярко-голубой цвет. Обстановка в нем была простой и, в то же время, очень уютной. В этом домике, в котором Лютеции жилось так мирно и покойно, она выносила и родила чудесного младенца, которого сразу же полюбили все триста двадцать семь жителей этого тихого лесного поселка.

Все они считали её мальчика сыном какого-то златовласого ангела и даже не даже не догадывались о том, кто же является его отцом на самом деле. Лютецию часто спрашивали, как зовут того ангела, от которого она родила сына, но она только отшучивалась и лишь мечтала о том, чтобы никто не связал с ней и её сыном тот удивительный случай, когда на их поселок опустилось радужное, сверкающее облако. Уж она то прекрасно все поняла и весть о том, что в Золотом дворце произошло преображение двух Создателей не застала её врасплох.

Выйдя на зеленую, ярко освещенную солнцем лужайку, она тихонько засмеялась от радости, увидев, как синеволосая юная русалочка Рада играет с её сыном. Пожалуй, только одна Рада догадывалась о том, кто же на самом деле является отцом сына Лютеции и только потому, что эта девушка хранила об этом полное молчание, она согласилась взять русалочку с собой, чтобы отвезти девушку в Золотой дворец. Как и сама Лютеция русалочка упорно отвергала всех ухажеров и мечтала. Впрочем, о чем мечтала эта миниатюрная красавица не знал никто кроме неё самой.

Русалочка, как и Лютеция, уже была готова к полету. Она была одета в красный, суконный комбинезон, утепленный волчьим мехом, в котором выглядела толстушкой. В точно такой же комбинезончик, только синий, был одет и ребенок молодой друинны, так не похожий на свою мать. Да, и крылатый друз, на котором эта молодая циркачка добралась до дремучих лесов Улленштерна, тоже был полностью готов к полету.

Огромный, светло-зеленый, с желтым брюхом птеродактиль сидел на своем высоком насесте уже оседланный, с вьюком на спине и, пощелкивая длинной и зубастой, как у каймана, пастью, с нетерпением поглядывал на свою хозяйку такими же изумрудными, как и у друинны, глазами. Ему давным-давно надоел этот огромный лес, в котором он был вынужден жить. Эти перепончатокрылые летуны любили жить на скалах вблизи морей или больших озер, но были вынуждены подчиняться желаниям своих наездников.

Гелиосу грех было жаловаться на свою хозяйку. Ведь у него был не только высокий насест с большой конурой с кормушкой, в которой никогда не иссякало свежее мясо, но и полная свобода действий. Этот гигант частенько улетал из Химмельдорфа и по две недели пропадал невесть где, но все равно был не очень-то доволен выбором своей хозяйки. Ему давно уже надоело жить вдали от своих товарищей и он, зная о том, сколько их кружит над Золотым дворцом, рвался в полет.