Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1

Муза уныло махнула рукой и сказала:

- Ладно-ладно, успокойся, Гришенька, я действительно не экстрасенс, а самая обыкновенная глупая муза из Рая. Так что зови уж лучше меня моим настоящим именем - Эрато. Ты хоть помнишь о том, что когда-то, в древние времена, Грециии, на Олимпе, жили такие магессы, - музы?

Лихо подрезая какую-то иномарку, Григорий степенно ответил, восхищенно поглядывая на девушку:

- Всех, не помню, но Мельпомену, Терпсихору и тебя, я точно помню. Про тебя ещё Высоцкий пел: - "Эрато виновата...", только вот не помню в чем.

Эрато ревниво поморщилась, услышав о том, что в Зазеркалье так хорошо знают сварливую Терпсихору, но уже в следующее мгновение улыбнулась счастливой улыбкой и сказала:

- Ну, что же, мой верный рыцарь, душой ты светел и честен, хотя и гневлив, а раз так, то служить тебе отныне не всяким засранцам, вроде всех этих ваших правителей, а нашим Создателям. Ну, а пока мы с тобой не изловим этого черного Василиска, ты будешь служить лично мне и душой и телом.

На этот раз муза, которой было приятно видеть то, как в пламенной душе этого парня вспыхивают золотые и серебряные искры, специально упомянула о теле. Они подъехали к ярко расцвеченному неоновыми огнями ресторану и Григорий Толмачёв, поставив машину на стоянке, вновь подал девушке руку, помогая ей выйти из машины. Как только изящная ручка Эрато оказалась в его широкой и жесткой ладони, он приник к ней своими горячими губами и пылко воскликнул:

- Эрато, ради тебя я готов пойти хоть в огонь!

С потрясающей грацией выйдя из автомобиля, солнечная девушка на мгновение прильнула к лысому следователю и, обняв его за шею, подарила ему быстрый, но очень страстный поцелуй. Принимая его руку, она сказала:

- Огонь меня совершенно не интересует, а вот ужин с шампанским и черной икрой, нам очень даже не помешает.

На входе путь Гришке Толмачу преградили два шкафа в двубортных костюмах с ручными детекторами. Тот, который был поздоровее, важно пробасил:

- Без галстука не пускаем.

Гришка сердито сунул ему на мгновение под нос свое служебное удостоверение и весело огрызнулся:

- Отзынь, шатун бешеный.

Битюг заканючил:

- Товарищ следователь, нас ведь с работы попрут, мы, как-никак, фейс контроль осущестя... Опусещест... - Замялся он на трудном слове и сплюнув, наконец, выкрутился - Тьфу, ты, черт, проверяем, стало быть, кто мордой лица не вышел. Достаньте себе где-нибудь галстук и проходите спокойно.

Зорко осмотревшись вокруг, Григорий засунул руку в карман, нащупал в нем бумажник и выудил из него пяти-сотенную. Вложив её в нагрудный карман нудного амбала, он быстрым движением сдернул с него пестрый шелковый галстук и прорычал уже насмешливо-сердитым голосом:

- Вот иди теперь, и сам ищи себе галстук, да, не вздумай подносить ко мне свою пищалку, я при артиллерии.

Как раз такие пустяки охранников нисколько не волновали, а потому Григорий и Эрато, наконец, смогли беспрепятственно пройти в ресторан, где всю ночь до утра имели обыкновение гулять одни только братки и самые крутые бизнесмены нефтяной столицы России. Первых Толмач открыто презирал, а перед вторыми никогда не юлил и на задних лапках не ходил, прекрасно помня то, кем они были всего каких-то лет десять назад. Была бы дадена команда, первых он быстро определил бы за решетку, а вторых мигом вывел на чистую воду, но всех их держали на коротком поводке, словно цепных псов, и команду давали только в том случае, когда начальство хотело включить свой доильный аппарат.

Хотя народу в ресторане было довольно много, столик ему быстро нашли и в довольно хорошем месте, рядом с эстрадой, на которой лихо вертелась вокруг полированного латунного шеста, весьма недурственная собой, стриптизерка. Посадив Эрато лицом к сцене, Григорий демонстративно сел к голой красотке спиной и в том не было никакого позерства. Ему действительно гораздо приятнее было смотреть на эту девушку, чем на то, как голая девица полировала своим телом и без того блестящий шест. Муза оценила это по достоинству и улыбнулась ему обворожительной улыбкой, отчего душа Гришки Толмача ушла в пятки. Вскоре к их столику подошел официант и он, взяв у этого парня, выряженного в какую-то куцую униформу кирпичного цвета, меню, отдал его Эрато. От соседнего столика, стоявшего в паре метров, к Григорию повернулся какой-то богатый керосинщик и, с вежливой улыбкой поклонившись его девушке, негромко спросил:

- Эй, Толмачев, как там продвигается дело этого маньяка, Василиска? Скоро вы его поймаете?

- А ты кто такой будешь, чтобы интересоваться ходом следствия? - Сузив глаза от бешенства, злым голосом спросил керосинщика вместо ответа - И вообще, откуда тебе известны такие подробности? Ты, часом, сам-то, того, малолетками не интересуешься? А то от всех вас такой смрад идет.

Керосинщик смутился и шепотом стал оправдываться?

- Григорий Вадимович, да, вы что... Я потому вас об этом спросил, что дочку моего инженера, Светочку Тытртышную этот гад убил. Мы тут про меж собой малость побазарили и решили награду объявить в полмиллиона баксов, если кто следствию помочь решит. А братки, говорят, те его уже давно приговорили только и ждут дня, когда вы его на кичу кинете.

Толмачев немного подобрел и уже вполне мирно ответил мелкотравчатому нефтяному магнату:

- Ладно, керосиновая душа, ты продолжай сливать мазуту в трубу, а я своим делом буду заниматься, а сейчас дай мне спокойно поужинать с моей девушкой.

Ужин прошел в самой спокойной и непринужденной обстановке. Ресторан и то, как в нем готовили, Эрато понравился, а после ужина они пошли в казино, но Григорий играть в рулетку не стал, сказав музе, что он не любит испытывать судьбу и смотреть на то, как по кругу носится этот крохотный шарик, суля кому-то выигрыш, а кому-то проигрыш. Зато она поставила три раза подряд на красное и выиграла. Этого ей вполне хватило для того, чтобы удовлетворить своё любопытство.

В начале третьего они подъехали к дому Григория, и тому сразу же стало тоскливо. После размена ему досталась хотя и довольно большая, но жутко обшарпанная и грязная однокомнатная квартира, в которой из мебели у него был только старый продавленный диван, платяной шкаф, времен Очакова и покоренья Крыма, да, колченогий стол с парой табуреток, и ему было стыдно вести туда такую удивительную девушку. Хорошо ещё, что он купил в ресторане четыре бутылки шампанского и всякой закуси, а то ведь у него в холодильнике только и было, что открытая банка шпрот и четыре сырых яйца.

Тем не менее, он отважно поднялся на третий этаж и зазвенел ключами. Открыв дверь, он просунул руку внутрь, щелкнул выключателем и пропустил Эрато в квартиру, стыдясь поднять низко опущенную голову. Каково же было его удивление, когда он увидел у себя под ногами вместо изодранного линолеума, полированную поверхность какого-то камня густо синего цвета с мелкими темными крапинками, похожего на лазурит, только он ведь в природе никогда не встречался такими огромными глыбами, чтобы из него можно было напилить таких здоровенных плит. К тому же и Эрато, почему-то, сказала: