Павел Блинников - Гамбит

— Вы собираетесь объявить им войну? — поднял брови вверх президент.

— Нет. Просто предъявить ультиматум. Или они выдадут нам остальных повстанцев, или мы начнем военные действия. А они я думаю, только обрадуются такому предложению.

— Да, я тоже так думаю. Разведка сообщает что в Набире ситуация не слишком хорошая. Почти половина населения заболела тропической лихорадкой, а урон от разбушевавшейся погоды просто огромен. Из Европы уже выслали большое количество гуманитарной помощи и миротворцев. Хотя все уверены, что после сегодняшнего восстания нас останется только добивать. Но я надеюсь, они изменят свое мнение.

— Я тоже так думаю господин президент. Если честно, я считаю что уже завтра в нашей армии повысится и число, и что самое главное боевой дух. Но мне надо продолжать работу.

Весь этот разговор я слушал стоя рядышком с невинным видом. Кроме меня на такое близкое расстояние к президенту и советнику самого Шамана подходить никто не хотел. Шеф подозвал меня и сказал, чтобы я нашел Хабу и Малаева, и сказал им, что работа по зачистке продолжается. И спустя полчаса наш грозный отряд устремился в город.

В столице мы уничтожили еще несколько вооруженных групп. В самой крупной было даже где-то тысяча человек. С ней мы повторили тот же спектакль, что и повстанцами возле правительства. Тоже положили большую часть, а потом отпустили остатки рассказывать о случившемся. Единственным отличием было то, что спецэффектов на этот раз было поменьше. С остальными группами поступали проще. Или уничтожали, или брали в плен. Так продолжалось до позднего вечера. Последние встреченные нами мятежники уже сдавались в плен сами. И тогда шеф связался с президентом и сказал, чтобы тот вводил в город войска. И еще продиктовал ему места расположения отдельных небольших групп повстанцев. И после этого шеф дал нам сигнал к отступлению на базу. Все с облегчением начали выполнять его приказ. Все же денек получился тот еще, если учесть тот факт что за вторые сутки я спал всего несколько часов. Но и этот день закончился.

К вечеру все сторонники правительства праздновали наш триумф. Правда в процессе зачистки было убито не меньше пяти тысяч человек, но все равно это была победа. Почти все отпущенные нами мятежники к вечеру честно пришли к тюрьмам. За последний день единственная городская тюрьма переполнилась, и пришлось занять под это дело несколько других зданий. По телевидению и по радио все время крутили обращение президента о сдаче в плен всех мятежников. Но оно не имело нужного эффекта, и тогда шефу пришла в голову мысль записать обращение Хабы. А вот оно возымело, куда большее действие, чем президентское. Хаба поклялся, что лично проклянет каждого, кто не сдастся, и шефу пришлось действительно послать несколько показательных проклятий. Наше представление продолжалось допоздна. Я уже откровенно клевал носом, и был, пожалуй, единственным кроме шефа из нашего устрашающего войска кто еще бодрствовал. И все, потому что из любопытства решил присутствовать на последнем совещании в кабинете президента на котором собрались все генералы, президент и новый министр обороны. Шеф изложил план действий на завтра, и наконец, приказал мне идти отдыхать. Что я и сделал, воспользовавшись одной из спален правительственного здания.

Проснулся я только к двенадцати часам следующего дня. Чувствовал я себя не очень хорошо, но все же лучше чем вчера. Осмотревшись, я не увидел своей одежды. А на том кресле, куда я ее бросил, лежала военная форма, и записка где размашистым подчерком шефа было написано о том, что как только проснусь, я должен поступить под начало Малаева, и исполнять все его распоряжения до дальнейших указаний. Значит, разговор о моем поступлении в рядовые не был шуткой. Но я вовсе не расстроился. Более того это было даже забавно, потусоваться с наемниками со своей родины. Я оделся и пошел искать Малаева. Это оказалось не так уж и сложно, он тоже ночевал в здании правительства. Хотя проснулся еще раньше меня и дожидался в приемной президента. Когда я подошел, и лихо отдал ему честь он сказал чтобы я не выпендривался, и шел получать оружие. Смотр войск был назначен в три часа на главном стадионе. До тех пор войскам дали отдохнуть. Кроме того сейчас полным ходом шел набор новобранцев из добровольцев. А таких было много. Я спросил, где шеф, он сказал, что не знает. Он видел его пару часов назад, когда тот отдал ему указания относительно меня, а потом куда-то пропал.

Я откланялся, и пошел искать себе оружие. И нашел его, не выходя из здания, так как здесь был устроен склад оружия, конфискованного после вчерашнего побоища. Выбрав себе автомат получше, я пошел поискать чего-нибудь съестного. Это тоже оказалось легким делом, надо было просто пройти в правительственную столовую. Поев, я послонялся по зданию в поисках информации. И, в конце концов, набрел на комнату с телевизором. По местным новостям передавали только обращения президента и Хабы, а вот по другим каналам было совсем другое. Там новости пестрели от кадров трупов и разгромленных зданий, а репортеры рассказывали о жестокости правительства Мамбе. И как им не хотелось, но пришлось признать, что вся эта история попахивает мистикой. Кто-то даже умудрился заснять наших милых покойников, правда, издалека. Смотря телевизор, я провел почти час, а потом пошел к Малаеву. До этого мы с ним договорились, что встретимся в два часа и вместе поедем на смотр. Когда я пришел к его машине, он уже ждал меня и спросил, почему я заставляю его ждать. На это я сказал, что пришел даже на одну минуту раньше, и мы еще слегка поприпиравшись, двинулись в путь. В его джипе кроме меня ехали еще два наемника, но никто из них не захотел поддерживать беседу. Я оставил свои попытки и заткнулся. К смотру мы ехали минут двадцать, и за это время я успел заметить, что город стал выглядеть лучше. Костры потушили, трупы убрали, и я даже увидел играющих на улице детей. А это верный признак того что в стране все идет нормально.

Как я уже говорил, местом сбора был назначен местный стадион. Именно туда и стекались все войска, и хотя их было не огромное количество, но все же тысяч пятнадцать набралось. Фактически за одну ночь под знамена правительства стали не менее семи тысяч новобранцев. Группа наемников тоже выстраивалась, причем в самых первых рядах. Я встал рядом с ними и попытался разговорить кого-нибудь, но меня снова постигла неудача. Перед нами была трибуна, на которой я увидел шефа. Он здорово смотрелся в своем новом мундире, с генеральскими погонами. Я даже помахал ему, но он не ответил, а решил изображать из себя слепого, хотя я уверен, что он видел меня. И вот наконец все собрались, и построились. Самыми последними вышли наши мертвые солдаты. Ребятам очевидно не дали хорошо выспаться, так как выглядели они еще хуже, чем вчера. Но, в конце концов, кому было легко? Ну, кроме меня и шефа конечно.