Вадим Храппа - Ульмигания

И Дилинг понял — то же могло случиться и с ним. Он наломал сосновых веток, собрал хворост и забросал этим лошадь.

Угри, когда их касалась хвоя, ежились и гибко вздрагивали, но от добычи это их не отваживало. Угрей становилось все больше. Они ползли от залива, торопливо ныряли в хрусткую кучу и шуршали там.

Хвоя загорелась весело, с треском. Дилинг ушел, даже не сняв со сверяписа дорогой ляшской сбруи.

Виндия сама не знала, что ее так разозлило, — то ли этот настойчивый варм, то ли его назойливость, но она рассвирепела так, что готова была растерзать его на куски. Только в последний момент, когда удар готов был обрушиться, в то мгновение, когда его нельзя было остановить без риска для самой себя, она отвела волну злобы в сторону, направив на лошадь. Бедное животное даже не успело всхрапнуть. Внутренности его взорвались, и оно превратилось в подобие медузы в конской шкуре. Этот же взрыв, звук которого не слышим земными тварями, разбудил и угрей, живущих в прибрежных водах. Чуткие пожиратели падали, как всегда, готовы были услужить хозяйке.

Виндия не хотела убивать человека. Она не любила этого делать. В тот единственный раз, когда ей пришлось утопить троих рыбаков, они сами оказались виноваты, соблазнившись вышедшей из воды голой женщиной. Варма Виндия хотела только напугать, чтобы наглый витинг на собственной шкуре испытал ее силу. Поэтому убийства лошади ей показалось мало, и она послала на него песок. «Теперь он надолго, а может, и навсегда, забудет дорогу сюда», — думала Виндия. Может, теперь ему не захочется посягать на то, что она считала своей собственностью.

Здесь Виндия поймала себя на том, что самая эта мысль, это чувство — она считает юного воина, человека, своим — не кажется ей странным. Она — владычица Черного берега, великая вайделотка, причастная к тайному знанию, презревшая покровительство богов и суетное почитание людского рода, повелительница водных, земных и небесных носейлов, она пала настолько, что готова была, как волчица, сражаться за животную страсть, поддавшись мелочной и смехотворной ревности. И это теперь не смущало ее.

Она взошла на самую высокую из дюн, посмотрела на льнувшие к ее ногам берега, на склонившие перед ней мохнатые гривы вековые сосны, на семерых орлов, выстроившихся в полете звездой, и громко, как в юности, рассмеялась.

И тюлени, изумленные переменой в ней, испуганно попрятали круглые головы в воду. И рыси сжались в комок среди дубовых ветвей, нервно подергивая короткими хвостами. И барстуки, [60] Барстуки — маленькие, ростом в локоть человечки, издревле населявшие Ульмиганию вместе с людьми. разом бросив свои работы, брызнули по норам, торопливо приваливая изнутри входы камнями.

Никто на Черном берегу никогда не слышал смеха Виндии и не знал, чего от него ждать.

Милдена еще издали заметила, что Дилинг возвращается на другой лошади. Один. Она быстро разгребла плошкой зерно и высыпала в жернов. Стала молоть. Когда Дилинг подъехал, она улыбнулась ему. Он, не глядя на нее, спешился и прошел в хижину.

Это место на берегу залива Халибо, окруженное со всех сторон болотом, почему-то называемым самбами Конским, Дилинг выбрал сам, хотя Крива и предлагал ему вернуться в Вармию. Вдвоем с Милденой они быстро соорудили простую глиняную хижину, благо тростник для обвязки стен и кровли был в двух шагах. Но Дилингу этого показалось мало, и он целыми днями пропадал в лесу, заготавливая бревна для деревянного дома.

Отсюда, с крутого откоса над заливом, хорошо были видны берега их родины — Вармии, но сюда же, в самое сердце Страны Воинов, никто ни из их рода, ни из родственников Рендала не смел сунуться. Впрочем, и самбы, хотя большое их городище Шоневик [61] Шоневик — городище и укрепление, бывшее в месте современного Фишхаузена/Приморска. Конское болото южнее. было совсем рядом, за болотом, тоже здесь не появлялись. Слишком сложен был путь через топи, обладавшие стойкой славой прибежища многих маркопетов. И хотя Милдена вздрагивала при одном только упоминании об отвратительных служителях Пикола, с Дилингом она не боялась даже земляных людей. Испугаться ей пришлось только однажды, на днях, когда Дилинг заявил, что поедет к курам, поищет Торопа. Его тревожило, что до сих пор о рутене ничего не было слышно, хотя — Дилинг был убежден — тот остался жив. И Милдена испугалась. Причем не столько того, что останется одна, сколько за самого Дилинга. Почему-то ей стало страшно. И было страшно все время, пока он отсутствовал. Милдена не понимала, откуда пришел страх. Ведь не боялась же она, когда ее запер Крива в подземелье, не боялась, когда узнала, что Дилинг ушел к ляхам. А сейчас страх просто сдавил ей холодными пальцами сердце, заставил оцепенеть и забыть о том, что осталась одна в хижине, и о болоте с маркопетами. Только вчера, когда солнце поднялось высоко над заливом, у нее отлегло. Она почувствовала, что Дилинг возвращается. Сегодня Милдена была уже весела и, готовя жаркое к приезду мужа, напевала.

А он приехал один. Милдена теперь не знала, что делать, радоваться приезду Дилинга или скорбеть оттого, что он не нашел своего друга? Или нашел, но мертвого?

Очаг она держала раскаленным весь день. Горячий сомписин — Дилинг любил горячий, свежий — вот-вот должен поспеть к трапезе.

Но Дилинг не стал дожидаться обеда. Он вышел из хижины с топором на плече и, ни слова не говоря, ушел в ельник. Милдена подумала было отложить выпечку, но потом что-то подсказало ей, что в лесу он долго не пробудет. Она занялась формовкой теста.

Дилинг действительно пришел очень скоро. Милдена подала еду у дворового очага, как он любил, и присела у его ног. Заглянула в лицо. Дилинг вертел в руках ломоть хлеба и смотрел поверх залива. Потом повернулся к Милдене:

— Я его не нашел. Ничего. Нет даже намека на то, что он там был. Но ведь он там! Проклятое место!

Милдена хотела напомнить ему о вайделотке Лауме, но потом подумала, что Дилинг и без нее во всем разберется.

— Ты его найдешь, — сказала она. — Поверь мне.

Дилинг внимательно, будто очнувшись, посмотрел на нее, потом обнял и прижал к себе.

«Когда Сыновья Звезды научили темнолицых растить хлеб, шить одежду и строить крепости, они вручили им свое Знание. И люди презрели богов и забыли их. Но боги не простили предательства. Многажды они пробовали мстить людям, насылая и воду, и огонь, и мор. Но всякий раз беловолосые великаны отводили от людей напасти, ибо так возлюбили тех, что взяли дочерей темнолицых в жены и имели от них много потомства. А когда умер последний из Сыновей Звезды, боги опять объявились людям. Но люди смеялись над ними и поносили их, ибо возгордились и сочли себя сами великанами, равными богам. И объявили богам войну, и призвали к себе на помощь зловредных духов и великих драконов. И была война. И небо застлал дым, а землю пепел…