Дэвид Дархэм - Кровавое заклятие

Хэниш знал историю создания стены. О ее постройке распорядился Эдифус, хотя в окрестностях трудно было найти подходящий камень. Однако разные провинции и государства неожиданно оказали ему помощь: прислали каменщиков и камень, добытый на своей территории. Весть о строительстве достигла самых отдаленных уголков империи, и даже маленькие племена желали принять в нем участие. Так возник первый символ единения, первый символ империи, которую Хэниш теперь собирался низвергнуть.

Где-то там, среди каменных блоков, находится гигантский кусок базальта, вырезанный из тела гор возле Скейтвита. Хэниш узнал бы его, если бы увидел. На одном из углов камня было выгравировано имя Хаучмейниша. После победы он прикажет вынуть блок из стены. Мейн принес этот дар не по доброй воле, и Хэниш желал вернуть его назад.

Сообразно с древним обычаем, предводители враждующих армий встречались перед битвой лицом к лицу, чтобы поговорить о грядущем сражении и выяснить, не может ли спор разрешиться мирным путем. Предполагалось, что даже в тот момент, когда армии уже стоят друг перед другом, еще остается шанс договориться. Может быть, стороны неверно поняли друг друга? Может быть, кто-то из противников желает попросить мира?.. Акацийские лидеры предложили Хэнишу встретиться, и он ответил согласием.

Халивен нашел племянника в лагере. Хэниш сидел на табурете, в шатре, образованном четырьмя холщовыми стенами. Это были личные «покои» вождя. Место, где он мог остаться один, чтобы помолиться или поговорить с Тунишневр, хотя, по правде сказать, Хэниш не связывался с предками с тех пор, как корабли вышли в реку Аск. Он чувствовал их, как голодный человек улавливает в отдалении запах мяса, но это было ничто по сравнению с давящей мощью их присутствия, которая довлела над ним в Тахалиане. Ранее поддержка Тунишневр, их непоколебимая уверенность были почти осязаемы. Теперь они исчезли — именно теперь, когда Хэниш подошел так близко к своей цели… Халивен откинул холщовое полотнище и вошел в шатер.

— Ты готов?

— Да, — сказал Хэниш, стараясь, чтобы в его голосе не проскользнуло и тени сомнения. — Я просто слушал, как поет птица. Ее зов словно… бьющийся хрусталь. Острый. Чистый. Осколки… не падают, а улетают по ветру. Никогда не слышал у нас ничего подобного.

— Нашим птицам особо не о чем петь, — произнес Халивен.

Хэниш был одет в манере, более подходящей для мазерета. Белая тальба укутывала тело, добавляя величия фигуре вождя. Свои косицы Хэниш откинул назад и стянул вместе кожаным шнуром. Он, как и Халивен, носил кинжал в ножнах, горизонтально привешенных к поясу. Однако сегодня кинжал не понадобится. Ни он, ни любое иное оружие — кроме того, что принес собой дядя. Халивен держал в руке маленький серебряный футляр размером с палец.

— Открыть его? — спросил Халивен.

Не услышав возражения, он нажал крошечную защелку и откинул крышку, а потом протянул коробочку племяннику. Внутри лежал небольшой клочок ткани, сложенный в несколько раз. Грубая материя вроде той, из которой в Мейне шили плащи. На ней сохранились остатки узора, изрядно поблекшего и выцветшего. Хэниш долго рассматривал лоскут.

— Эта вещь убила моего деда, — промолвил он.

— А теперь давай покончим с твоим врагом, — ответил Халивен.

Хэниш вынул ткань, сжал ее в пальцах, а потом засунул клок за отворот тальбы с правой стороны.

— Запомни: битву начинать не раньше, чем через два дня, — сказал Халивен. — Постарайся договориться.

Несколько минут спустя Хэниш стоял перед группой представителей Акацийской империи. Каждый был одет в свой национальный костюм, но все придерживались в одежде красновато-оранжевой гаммы. Кое-кто носил доспехи, сверкающие, будто серебристая рыбья чешуя. Один из акацийцев начал церемониальную молитву, обращаясь к Дающему и перечисляя имена древних королей, но Хэнишу быстро наскучило его слушать.

— Кто из вас говорит за Акаранов? — перебил он.

— Я. — Вперед выступил молодой человек. Смазливый дворянчик в отличной физической форме, с плавными движениями опытного мечника. — Эфрон Анталар.

— Анталар? — переспросил Хэниш. — Не Акаран? Я-то думал, что увижу сегодня здесь самого принца Аливера.

Казалось, вопрос не понравился молодому Анталару и рассердил его. Он будто помимо своей воли положил ладонь на рукоять меча.

— Я уполномочен говорить от… от имени короля. Мы полагаем, что ты недостоин чести находиться в присутствии его самого.

Хэниш хотел бы увидеть принца, прикоснуться к нему собственными руками. Он коротко глянул на Халивена — так быстро, что никто не понял, что произошло между двумя мейнцами. Очевидно, дядя полагал, что нужно и дальше следовать плану. Хэниш снова обратился к Эфрону и изогнул губы в саркастической усмешке.

— Итак, ваш трусливый монарх прислал тебя отвечать за грехи Акаранов? Что вы за странные люди? Идете за человеком, который не ведет вас за собой…

— Я не отвечаю за грехи Акаранов! — рявкнул Эфрон. — Зато хочу посмотреть, как ты ответишь за свои. Хватит ухмыляться! Я погляжу, как тебе зашьют губы проволокой, еще до завтрашнего утра!

Хэниш удивленно приподнял брови. Тем временем вперед выступил другой акациец. Этот представился как Рилос, главнокомандующий армией. Он был высокий и угловатый, коротко обрезанные волосы обильно припорошила седина. Рилос заговорил о боевой силе, которую собрала Акация. Войска империи многократно превосходят мейнцев числом, сказал он. Вдобавок солдаты, что собрались на поле — только часть армии, находящейся в распоряжении империи.

— Так какие же у вас шансы? Вы объявили войну и вынудили нас ответить. Должны ли мы начать битву? Или вы готовы сдаться и понести заслуженное наказание?

— Сдаться? О, такая мысль меня не посещала.

— Я Карвер из рода Дерван, — вступил в разговор третий акациец. — Я возглавлял карательные отряды во время мятежа в Кендовии. Я повидал настоящие сражения и наших солдат в бою. Говорю вам: у Мейна нет надежды.

Хэниш пожал плечами.

— Я иного мнения. Мое объявление войны в силе. Давайте начнем сражение через два дня.

— Два дня? — переспросил Эфрон.

Он посмотрел на Рилоса и остальных офицеров. Никто не возражал.

— Да, мы подумали, что вас это вполне устроит. — Хэниш развел руками. — Ведь число ваших войск с каждым днем лишь возрастает. Ко мне же подкрепление не придет, мы проведем это время в молитве и очищении. Что скажете?

— Пусть будет так, — кивнул Эфрон. — Через два дня.

Акацийцы ушли, и только молодой Анталар стоял неподвижно. Он смотрел в глаза Хзнишу, не отпуская его взгляда, и будто бы хотел что-то сказать, но не знал, как начать.

— Леодан был очень хорошим королем, — наконец проговорил Эфрон. — Убив его, вы совершили ужасную ошибку.