Мария Ермакова - Кольцо Волка

Молодец уже шел рядом и с интересом поглядывал в мою сторону.

— Ответь, — вяло сказала я, никак не замечая его пристального внимания.

Удовольствие от похода с Катькой на лыжах неожиданно утопло в потоке неуправляемых воспоминаний и мыслей, полных уныния, которые я себе давно запретила.

— Мою маму зовут Кира, — важно сказал Катя, — ей тридцать лет и она красавица. Это, если ты еще не заметил!

Боже мой! И когда это они успели перейти на ты?

— Спасибо, Катя, я заметил! — вежливо ответил охранник и неожиданно спросил:

— Вам все это неприятно, да?

— Да, мне неприятно! — так же неожиданно рявкнула я. — Мало того, что я чувствую себя униженной и оскорбленной, так еще и сама понимаю, что дура! Мы проходили мимо щита с надписью "Все — вон!" и не обратили на него внимания. Поэтому я совершенно не сержусь за этот инцидент ни на вас, ни на вашего графа Монте-Кристо! Только на себя, идиотку!

Охранник помолчал. Впереди показался просвет между деревьями.

— Вы все равно простите меня, Кира, — виновато сказал молодец, — я бы тоже расстроился, если бы меня вот так… попросили. Но у меня работа такая. Что мне для вас сделать, чтобы ваше настроение улучшилось? Хотите, я вам спою? Или стихи почитаю?

— А вы и стихи знаете? — преувеличенно восхищенно воскликнула я.

— Увлекаюсь японской поэзией, — ничуть не обидевшись, любезно ответил он.

— Прочитай, пожалуйста! — влезла Катька, укоризненно глядя на меня.

— Порывистый листобой

Спрятался в рощу бамбука

И понемногу утих… — задумавшись на мгновенье, произнес Максим.

— О! — только и смогла выдавить я.

По странному совпадению, эти малоизвестные стихи японского поэта Мацуо Басе очень любил Игорь.

Вот и еще одно воспоминание!

Мы вышли на шоссе. До боли в сердце захотелось домой. Домой! В свою крепость, защищенную от всех воспоминаний и горечи прошлого Катькиными вещами, игрушками, ее запахом, фотографиями на стенах. Попить чаю с баранками на кухне, поглаживая пристроившегося рядом Демона за ушами. Когда Катька уснет, прижимая к пузу любимого розового котенка, выйти на балкон, накинув на плечи куртку, выкурить сигарету, глядя в расцвеченную огнями ненастоящую темноту большого города. Смахнуть скупую женскую слезу…

Что-то очень уж трагично получилось! Я усмехнулась.

— Где вы оставили машину? — спрашивал меж тем наш провожатый. — Куда дальше идти?

— Не знаю, — удивилась я. — Вы же вывели нас не туда, откуда мы заходили в лес.

— Хорошо. Если идти по шоссе налево — выйдем к деревне с названием N. Вы такую проезжали? Или тоже не обратили внимание?

Видимо, своим язвительным вопросом он отплатил мне за иронию по поводу стихов.

— Нет, — я покачала головой, — не проезжали.

— Значит, нам направо! — решил он, и двинулся вперед.

— Постойте! — окликнула я. — Может, вам вернуться в ваш дворец? А мы дальше сами как-нибудь! А то — темнеет уже.

— Уже стемнело! — холодно ответил он, не оборачиваясь и продолжая идти. — А чтобы вы добрались КАК-НИБУДЬ мне не нужно.

Через полчаса быстрой ходьбы мы вышли к полю, за которым в роще я оставила машину. Она там и стояла — никем не тронутая. Судя по следам на дороге, шедшей вкруг поля, здесь даже не проезжал никто. Стоило признать, что если бы мы пошли обратно тем же путем, каким дошли до замка, то были бы еще в дороге. И в темноте. Хотя меня это не пугало — к машине мы бы все равно вышли. Но вот Катька могла бы испугаться — теоретически. А практически, она была бы, скорее всего, в восторге от очередного приключения.

— Ну вот, — сказал наш провожатый, опуская рюкзак и втыкая лыжи в снег, — свою миссию я выполнил!

— Mission complete! — перевела Катька и полезла открывать заднюю дверь. — Мам, включи печку и дай мне печенье!

— А ты спасибо сказала человеку! — строго ответила я, — Он нас проводил и помог вещи донести.

— Спасибо! — вежливо кивнула Катька, роясь в моем рюкзаке, — А где мой котенок?

Я задрала голову и загляделась на чернеющую кромку леса. Надо же, словно кто-то занудливо аккуратный тщательно вырезал маникюрными ножничками из черной бумаги неподвижные верхушки деревьев и наклеивал на бледно-шафрановый лист. Не хватало только черных галочек — росчерков быстрых птичьих крыльев. А вот и они…

— Ну, заводите машину, — напомнил мне гризли, — и поезжайте! Вам до Москвы еще ехать и ехать!

— Где мой котенок? — вопрошала Катька, почти целиком окунувшись в рюкзак.

Но я не слышала их голосов. Быстро увеличиваясь, мнимые птицы приближались, чтобы пронестись над черной кромкой леса. Они были хорошо видны на светлеющем небе. Слишком хорошо, чтобы я могла ошибиться. Этот бесшумный полет на широко раскинутых крыльях размахом до двух метров, эта змеиная грация, этот красноватый отблеск глаз. Так могли бы лететь гигантские совы, охотясь на полевок в ночи. Но эти не охотились. Еще нет. До полнолуния оставалась неделя. Они всего лишь разминали крылья, оставив гнездовье где-то позади.

Краем глаза я уловила, как охранник резко оглядывается, пытаясь проследить за моим взглядом — должно быть, в глазах отразилось что-то похожее на ужас — но тени уже канули в темноту леса.

— Что вы там увидели? — поинтересовался он, разглядывая быстро темнеющее небо.

— Ничего! — резко сказала я, и, не обращая внимания на вопли Катенка, закинула ее вместе с рюкзаком в машину. — Еще раз спасибо, Максим. Несмотря ни на что.

Он не успел ничего ответить. Я залезла на место, захлопнула дверь и резко завела машину. С визгом вывернула на дорогу и нажала на газ.

Только на шоссе я немного успокоилась и перестала поддавать газ рывками. Мотор урчал ровно, машина мчалась по дороге, теплый воздух печки обдувал мое разгоряченное лицо. Я посмотрела в зеркало заднего вида — Катенок нашел игрушку и печенье и с удовлетворением выедал крошки из пакета, довольно урча. Мне оставалось только ждать, пока подействует тепло и убаюкивающая тряска машины. Я смотрела на дорогу, отгоняя ночное видение, и заставляла себя думать только о стрелке на спидометре, дальнем свете фар, который переключала каждый раз, как вдали появлялся отсвет встречной машины, и дорожных указателях.

Через полчаса Катька затихла, а еще через минут двадцать я увидела, как она устроилась в обнимку с рюкзаком, удобно положив под голову розового котенка и мою шапку. Глаза ее были закрыты, длинные ресницы подрагивали во сне, на аккуратном личике ярко розовел румянец, вызванный длительной прогулкой на чистом воздухе — она была чудо как хороша, моя девочка!

Я поулыбалась отражению, не забывая поглядывать на дорогу, затем вставила в ухо наушник гарнитуры и нажала на клавиатуре телефона цифру семь. Послышались короткие гудки.