Etcetera - Ритуал

— И не приближайся ко мне! Понял?

— Пока ты можешь приказывать, козявка. Пока.

Нужно было стоять, сделать вид, что мне не страшно, а у меня тряслись колени, и я держалась за стену так, словно она была мои единственным другом. Нет, это даже не страх, это что-то большее. Безразмерный ужас. Настолько большее, что просто не разберешь точно, накрывает с головой. Демон вернулся обратно на диван, погладил кошку, вызывая у меня неприятные ассоциации.

— О, летунчик, и ты пришла! — Риалис наконец завалилась внутрь. За ней вошли Ильдар и эльф. — А я за ребятами сходила, задержалась немного.

Наверно, что-то такое у меня было в лице, что ей захотелось оправдываться. Не удивлюсь, если за эти полчаса, что я здесь посидела, я успела поседеть. Я смотрела, как они расходятся по комнате, кто куда, и ни один рядом с демоном не сел, даже Риалис. Мне было смертельно холодно, и жидкий лед тек в моей крови. Жутко холодно.

— Нам снятся сны, демоненок. — нервно хохотнула Феолески. Эльф положил руку ей на плечо, и на одну бешеную секунду на ее лице мелькнуло выражение вселенского счастья и также быстро скрылось. Словно на нее упал солнечный луч. Алдан то ли не замечал, то ли предпочитал не замечать. Окружающая жизнь казалась мне все более запутанной.

— Нам снятся отрывки из твоей памяти, делхассе. — сказал он. Ильдар кивнул. Похоже на этой неделе все видели интересные сны, кроме меня.

— И что вас не устраивает? — через пару секунд, обдумав заявление, демон изобразил искреннее недоумение. — Вы должны гордиться, что оказались посвящены в то, что знаю я. Вам, жалким козявкам, подобного никогда не пережить. Почему я не вижу радости? — он захохотал. Это чудовище вообще любило раскатисто посмеяться, даже не испытывая веселья. Просто, чтобы услышать собственный голос. Я пристально смотрела на него и все ждала, когда он и на других уставится этим взглядом хищника, но демону то ли надоело, то ли теплые чувства вызывала у него только я.

— Ты дал клятву не вредить нам, и я приказываю тебе прекратить вмешиваться в наше сознание во имя богов Равновесия.

— А я и не вмешиваюсь, ушастый мальчик. Но если хочешь, поясню. Вы настолько примитивны, что просто не можете сопротивляться моему сознанию. У делхассе распространена наследственная память, и возможно, связавшись со мной клятвой крови, вы получили какие-то наши способности в дар. Чем вы недовольны, это великая честь для таких недоразвитых малявок, как вы. Где радость? Только не говорите, что хотите меня оскорбить.

— Я хочу спросить, делхассе. Когда клятва будет разорвана, сны прекратятся? Отвечай честно, это приказ.

Он молчал почти полминуты, наслаждаясь напряженной тишиной. На самом деле существовали заглушки, амулеты против телепатии. Ничего, и без него разберемся. Так что зря этот дебил корчил из себя всесильное, повелевающее судьбами существо.

— Думаю, прекратятся. Но вы первые наглые людишки, которые додумались вызвать меня. Поэтому, чем это грозит и чем закончится, я не знаю. А пока наслаждайте снами. — он снова хохотнул. Эльф морщился так, будто у него болели зубы. Я подумала о том, что возможно они пошли сюда все вместе, потому что видели в снах что-то настолько ужасное, что просто не могли выдержать делхассе наедине.

— Пошли, ребята. Сами разберемся. — недовольно фыркнула Феолески. Я трусливой серой крыской юркнула за дверь первой. — Эй, Ильдар, — сказала она. — Я завтра закончу, и тогда будет твоя очередь загадывать желание. Чем скорее разберемся с этим, тем лучше.

— Могла бы сделать это и раньше. — недовольно отозвался некромант уже на лестнице.

— А ты мог бы вторым в ритуале участвовать. Сам же мне очередь уступил.

— А что с твоим отцом? — спросила я. Мы вышли из провонявшего табаком и разводами дома, и я все еще боялась обернуться, словно демон может смотреть нам вслед.

— Чернуха. — Ильдар сказал это коротко и почти обыденно.

— Твой отец тоже некромант?

— Да. — буркнул он, засунул руки в карманы и слегка сутулясь, ушел вперед. Иля трудно было назвать общительным человеком, и похоже он не любил, когда ему сочувствуют. Я плохо знала его. Настоящим в нем было — его молчаливость, его трагичная история, его тщательно отглаженная рубашка со строгим воротником, впивающимся в шею, и холодные, черные, черные, как остывший кофе глаза, словно знающие все горе этого мира. Я не любила чужое горе. Я его боялась и старалась избегать.

Чернухой болели только маги, часто сталкивающиеся с некромантическим воздействием, отчасти из-за этого болезнь так и называлась. По большей же части из-за симптомов. То ли выведена в искусственных условиях каким-то ненавистником темных, то ли развивается сама у тех, кто много колдует. Неизлечима. Ее еще называли болезнью волшебников. Плата за чрезмерный дар. Равновесие природы, чтоб его. Зачем-то я взглянула на свои разодранные кошкой руки и не обнаружила ни единой царапины. Быстро зажило. Не к добру.

Ужас и ненависть. Каи-ши упивался ими, сколько себя помнил. Но такой приятный страх, щекочущий ноздри, испытывал мало кто. И уж тем более никто не осмеливался чувствовать к нему ненависть так в открытую. Каи-ши любил, когда ему бросали вызов. Из нее бы вышла хорошая рабыня. Такой непомерный ужас льстит. Она бы приносила шиагу на тонком подносе, покрытом расшитой тканью, и сидела бы у его ног. Маленькое, напуганное существо, которое никогда не причинит никакого вреда. Даже если дать оружие и открыть все секреты. Даже если раскинуть в стороны руки и спокойно ждать удара. Эти зверьки так бесконечно беспомощны, как они вообще выживают? Это удивляло и злило его с первого же мгновения, когда он увидел их. Это вызывало чувство несправедливости. Что-то такое слабое должно быть убито. С другой стороны, из них бы вышли забавные игрушки. Абсолютно бесполезное, слабое существо, но как красиво бы смотрелось в безликих залах Гнадура. Как бы она ненавидела его. Как бы боялась. Она бы пускала цветные лоскутки света, чтобы развлечь его. Он уже чувствовал ее почти своей собственностью. Хотя клятва все еще держит, и не приблизишься, сколько ни бей стекло, что разделяет, не разобьешь его. Это даже… интриговало. Плоха та добыча, которая досталась слишком просто.

Он посмотрел из окна на проходящих внизу, ничего не подозревающих зверьков. От его взгляда они вздрагивали и начинали вертеть головой по сторонам, еще не понимая ничего. Но уже начиная испытывать безотчетный ужас. Ему нравилось развлекаться так. Эти маленькие существа забавны. Как хрупкие статуэтки калами, которые вырезают рабы во время своих утренних песнопений, они крошатся в ладонях, стоит лишь неловко взять их. А потом остается лишь белая сахарная крошка с приторным привкусом веана да ощущение потери. Правы были те неудачники, кто возвращался ни с чем, в своих ничтожных речах, призывая найти путь в этот мир. Но делхассе заняты своими делами, слишком заняты, чтобы слушать глупые речи. Каи-ши разорвал бы границы, если бы смог, это стоило всех усилий, и привел бы сюда армию. Он стал бы Повелителем здесь. Хороший мир. Свободный. И падут хрупкие стены жалких игрушечных городов, преклонятся эти «великие» колдуны и воители. Много хороших рабов получат те, кто признают его, ради такой платы за ним бы пошли, даже если будет вякать этот Веск-вахк-хуццаге. О да, они бы пошли за ним, за Каи-ши. Этот мир — ошибка, такие слабые существа просто не могут существовать, но крепка его грань. Слишком крепка. Стоит подумать над этим. Пока он здесь, зацепка уже нашлась, осталось лишь ее правильно использовать.