Ольга Громыко - Год Крысы. Путница.

— Ага, спасибо, тетушка! — Про зайцев Жару было уже неинтересно. А вот страсть купца к ставкам сильно обеспокоила — вор знавал случаи, когда на таких боях спускались целые состояния. Особенно если своего зверя выставляешь, считая его лучшим из лучших. Надо ловить должника, покуда не проигрался в пух и прах! — А где то боевище?

— Да вон туда, под горочку и до самого канала. — Соседка захлопнула окно.

— Ой, а я никогда заячьих боев не видела! — округлила глаза Рыска. — Это как?

— Вот заодно и посмотришь. — Жар поправил шапку, покосился на Алька. Саврянин подозрительно вглядывался в узкий переулок, затемненный общей крышей между домами. Даже несколько шагов к нему сделал. — Чего там?

Из тени, будто отвечая на вопрос Жара, выбежали две крысы, большая и поменьше. Без видимой цели покрутились по мостовой и шмыгнули обратно.

— Ничего, — отвернулся от переулка Альк. — Уже ничего.

Заячьи бои, оказывается, начинались только с темнотой, когда зайцы входили в полную силу. До этого на боевище шло обычное гулянье, и в шатер с клетками стража никого, кроме хозяев, не пускала. Жар немного послонялся рядом, отлавливая всех выходящих, и выяснил, что Матюхи внутри нет, его зайцев — тоже и с утра купца никто не видал. Впрочем, все уверяли, что Матюха вот-вот непременно придет, без него ни одни бои не обходятся, тем более — главные ежегодные.

Но прошло две лучины, а купец-зайцелюб так и не появился.

— Может, он нарочно прячется? — с досадой предположил Жар.

— Откуда ему про нас знать-то? — удивилась Рыска.

— А если дедок нашего крыса, — вор зыркнул на Алька, — успел его оповестить?

— Тогда бы Матюха сам меня искал, — отгавкнулся саврянин. — Чтобы общине заложить.

— Так, может, мы с ним и разминаемся весь день?

— Не дури голову. На кой приплетать купца, если за нами и без того путник тащится?

— Отстал же вроде… — неуверенно напомнила Рыска.

— Этот — не отстанет, — зло бросил Альк.

— А что тогда делать? — Девушка не уточнила с кем — купцом или путником, и саврянин выбрал ответ на свое усмотрение:

— Подождем начала боев. От них, судя по слухам, Матюху только смерть удержит.

— А может, попробуем еще погулять, поискать его? — Рыска устала, но какое-то неясное беспокойство мешало ей согласиться с Альком. После разговора с мудрецом никак не успокоится, что ли?

— В этой каше? — фыркнул саврянин, обводя рукой заполоненные людьми улицы. — Мы даже не знаем, как он выглядит.

Жар промолчал, признавая его правоту, и Рыска тоже сдалась. Найти свободные места в кормильне в разгар праздника было не легче, чем беглого купца, и пришлось устроиться просто под стенкой дома, как последним бродягам. Впрочем, таких сегодня было много, даже стража смирилась и не гоняла. Стоило Жару попасть в тенек и вытянуть усталые ноги, как он начал задремывать, клонясь головой к Альку на плечо. Саврянин зло отпихнул его раз, другой, потом не выдержал и пересел по другую сторону от Рыски. Жар тут же сполз окончательно, уютно устроившись щекой у подруги на коленях. Девушка шутливо потрепала его по пыльным кудрям, спящий друг расплылся в улыбке, чмокнул губами и пробормотал что-то отнюдь не братское. Рыска смущенно отдернула руку, хотя обращался Жар явно не к ней.

Идущие мимо люди их словно не замечали, только какой-то оборванец запнулся об Алькову ногу и в сердцах бросил что-то насчет падали и саврян. Альк лениво смерил его взглядом — этого хватило. Жара потихоньку шла на спад, сверху, из ящика на подоконнике, доносился одуряющий аромат каких-то цветов, легкое похрапывание друга действовало убаюкивающе, и вскоре девушка тоже начала клевать носом.

Темнело. Еще лучина — и неясно будет, где тут полено, а где его тень. Цыка поставил на колоду очередной чурбачок, но рубить не спешил. Утер щекочущий брови пот, потянулся, не выпуская из рук топора, и чуть не уронил его на ногу. Вечно так: покуда работаешь — никто твоего старания не видит, а едва улучишь щепочку передохнуть — хозяин тут как тут!

Но на сей раз Сурок не кинулся браниться, даже улыбнулся ласково и рукой махнул: мол, умаялся, труженик, сядь передохни! А я тебя беседой развлеку.

Садиться батрак не стал — постеснялся. Только топор в чурбак воткнул, задом чуя: что-то тут неладно. С Рыскиного бегства уже неделя прошла, а хозяин никак не мог простить Цыке с Михом, что упустили девчонку. Вначале грозился вообще без платы выгнать, потом вроде поостыл, но все равно отравлял жизнь, придираясь по каждой ерунде. Миху-то как с гуся вода, а у Цыки жена беременная, дом недостроенный, сейчас ругаться с Сурком ну никак нельзя, надо хоть до зимы доработать.

— Дружок твой уже к отъезду готовится, — кашлянув, начал хозяин.

— Ага, — осторожно поддакнул батрак. Еще как готовится: прихватил кувшин ледяного вина и утопал в веску к девкам, чтобы душу напоследок отвести. Даже Муха ворчать не посмела — последний же денек вольной жизни, а как оно дальше обернется, неведомо. Гонец с тсецами и путниками дождались конца жеребьевки, записали имена «везунчиков» и уехали, велев добираться в Макополь своим ходом и быть там не позже завтрашнего вечера. Назад поедут — проверят.

— А мои бабы во-о-оют, — вздохнул Сурок, присаживаясь на лавочку под стеной. — Мол, на кого ты нас, кормилец-поилец…

Цыка промычал что-то согласно-сочувственное. Жена с женкой, узнав о постигшем их горе, действительно подняли крик: дурак, пень бородатый, почему сразу с весчанами не договорился?! Небось посулил бы каждому по полсребра, чтоб без него тянули, — с радостью бы согласились! Нет, пустил дело на волю Сашия, потащился с путником советоваться, выгоды искать — а в итоге все потерял!

— Экая глупость, — продолжал Сурок, распаляясь, — хозяина хутора на тсарскую стройку отправлять! Да тсарь больше налогу с прибыли недополучит, чем на моем черном труде заработает! Чтоб я камни на старости лет ворочал, позор!

— Так вас небось командовать поставят, — льстиво предположил батрак.

— Да на бычий корень оно мне! — выругался хозяин. — У меня сенокос на носу, пруд копать надо, скот клеймить и разбирать, что на племя, а что на продажу! А если тсарь нас там до морозов мурыжить будет, это ж вообще развал хутору… — Сурок поерзал на скамеечке, вперил в работника тяжелый взгляд и уже без обиняков предложил: — Слышь, Цыка, пошел бы ты вместо меня, а?

— Да ты что, хозяин, Фесське ж моей рожать через месяц! — растерялся батрак. — Как я ее брошу?

— Тю, эти бабы как кошки, — махнул рукой Сурок. — Родит, никуда не денется. Я ей лучшую шептуху в округе позову. Зато вернешься с прибытком.