Кирилл Шатилов - Алое пламя в зеленой листве (фрагмент)

Гейвен никогда не думал, что среди воинов шеважа попадаются женщины. В лесных лагерях, за которыми он часто наблюдал из надежных укрытий, женщины производили впечатление обыкновенных дикарок, способных разве что готовить еду да ухаживать за детьми. И вот откуда ни возьмись сразу несколько зашли ему в тыл и представляют теперь более чем реальную угрозу.

Гейвен стряхнул оцепенение, вызванное красотой этого внезапного зрелища, и метнулся за угол хижины. В стену позади него впились одна за другой две стрелы. С этой стороны пространство между стенами простреливалось. Как же случилось, что этих ублюдков пустили на стены?

Краем глаза он заметил, как спешащие на подмогу осажденным силы с дозорного холма, минуя ворота, сразу же взбегают на пока не занятые противником ранты с дальней от главных ворот стороны. Еще не хватало, чтобы шеважа взяли их в кольцо и перестреляли из луков, как щенков!

Но что же делать с этой девушкой и ее подругами? А вот и она, напряженная как кошка, готовая к броску, выставив вперед меч, медленно выходит из-за угла и с ненавистью смотрит на него! Красивая, бестия!

Гейвен только сейчас заметил, что сжимает в руках приклад арбалета, в который вложена одна-единственная стрела. Из этого оружия он обычно стрелял без промаха. Тем более с такого расстояния. Но не в женщину. Даже вооруженную мечом. Даже неотвратимо приближающуюся, невзирая на направленную ей в грудь стрелу.

Девушка прыгнула на него. Гейвен выстрелил и выронил арбалет. Над ухом провизжали стрелы: шеважа на стенах, похоже, настолько ненавидели вабонов, что не боялись попасть в своих. Что и произошло. Отпрянув назад, Гейвен увидел, как еще одна из нападавших повалилась замертво, оказавшись на пути предназначавшейся вовсе не ей стрелы. Но хуже всего было то, что двое оставшихся девушек, не обращая внимания на павших подруг, выскочили из-за угла хижины и набросились на него.

В подобных случаях Гейвен прибегал к излюбленному оружию: метательным ножам. Луки не всегда годились в лесной чаще — и он уже давно перешел на удобный арбалет. Мечом среди деревьев тоже много не намашешь — и он заказал себе несколько пар одинаковых ножей с утяжеленными рукоятками, которые наловчился кидать в цель из любого положения, причем с обеих рук.

Одной из противниц лезвие угодило точно в горло. Вторая оказалась проворнее и отбила нож мечом. Судя по всему, она была совсем юная и, остановившись, понятия не имела, что делать дальше. Чувствуя, что больше в его сторону стрелы не летят, Гейвен несколько приободрился.

— Бросай оружие, и я тебя пощажу! — крикнул он.

Едва ли девушка его поняла, да ей и не дали ответить: воин, который откуда ни возьмись вырос позади нее, одним ударом топора раскроил ей череп.

Это был Граки.

— Что тут разлегся? — прорычал он. — В прятки играешь? А ну вставай — и за мной! Наша берет! Осталось только поднажать!

Не дожидаясь, чтобы его распоряжение выполнили буквально, Граки сорвался с места и скрылся за углом хижины. Гейвен, сам не заметивший, когда упал, поднялся и увидел, что тот несется, потрясая окровавленным топором, к главным воротам, где уже затихает битва. Оглядевшись, Гейвен с облегчением перевел дух: по рантам бежали тяжело вооруженные эльгяр, а дикари, вяло отстреливаясь из луков, поспешно отступали к воротам. Граки оказался прав: штурм был отбит.

Теперь крики доносились отовсюду: крики ликующих вабонов и потерявших надежду на победу шеважа.

В этом всеобщем оре Гейвен едва различил жалобное повизгивание. Осмотрелся. Прислонившись плечом к стене хижине, в двух шагах от него сидела рыжеволосая воительница, появление которой так смутило его в первый момент. Девушка, зажмурившись, плакала от боли и не видела никого и ничего вокруг. Стрела, выпущенная Гейвеном, торчала у нее из залитого кровью бедра. От верной гибели ее спас прыжок.

Гейвен растерялся по-настоящему.

У вабонов не было обыкновения брать пленных. Пленные оставались врагами. К тому же они требовали особого внимания и были лишними ртами. Предшественники Ракли пробовали приспособить их в хозяйстве, однако это никогда не доводило до добра. С первого же дня вступления во власть Ракли издал указ, запрещавший оставлять пленников в живых. Были уничтожены даже те, кто худо-бедно прижился у вабонов и не вызывал беспокойства. Однако, насколько знал Гейвен, все это касалось только мужчин. Женщины в плен не сдавались. Застигнутые врасплох в своих лесных стойбищах, они гибли вместе с мужьями, а в штурмах застав до сих пор не принимала участия ни одна женщина. Во всяком случае, Гейвен ни о чем подобном не слышал. И вот теперь перед ним сидела раненая девушка, судьба которой зависела всецело от его решения. Решения, с принятием которого он медлил.

Полученная ею рана определенно не была смертельной. Однажды в юности Гейвену самому случайно прострелили ногу из арбалета, и он смог ходить без посторонней помощи уже через десять дней. Нужно было только вовремя принять все необходимые меры.

Присев на корточки, он с отвращением осмотрел стрелу. Нога девушки дергалась, и из раны хлестала густая кровь. Гейвен одной рукой взял стрелу за древко. Когда он потянул ее на себя, девушка зашлась воплем. Он перехватил стрелу с одной стороны обеими руками, благо бедро у девушки было худенькое. Оставалось самое сложное.

Напрягая все силы, Гейвен отломил оперение. Теперь стрела должна была без хлопот выйти с противоположной стороны. Он заставил девушку согнуть ногу в колене. Зная, что сейчас последует, покрепче ухватил за острый четырехгранный наконечник и резко потянул вниз. Крик прервался: от боли девушка потеряла сознание. «Может, и к лучшему», — подумал Гейвен, отбрасывая никчемный обломок стрелы и озираясь в поисках того, чем бы остановить кровь и перевязать рану.

— Вот платок, — послышался сзади чей-то голос — Только я бы сначала приложил дубовых листьев. Они хорошо вытягивают всякую заразу.

Это был не кто иной, как Локлан, весь измазанный явно чужой кровью и чуть насмешливо улыбающийся. Протянутый им платок выглядел чистым и достаточно длинным.

Гейвен молча кивнул и стал тщательно перевязывать рану. С дубовыми листьями, конечно, лучше, Локлан прав, но для начала сгодится и так. Для начала, у которого могло и не быть продолжения. Затягивая концы платка, Гейвен заглянул в лицо девушки. Сейчас казалось, будто она просто спит. Пусть даже сын Ракли пожалел несчастную, главный здесь все-таки не он, а Траки. И Граки слепо блюдет закон, утвержденный отцом Локлана.

Шум битвы стихал. Вабоны добивали раненых врагов, которым удалось прорваться на территорию заставы не дальше первых хижин. Трупы убитых на рантах сбрасывали со стен копьями и крюками: считалось, что прикосновение к мертвому шеважа может навести порчу.