Ирина Комарова - Повелитель блох

Пенделль резко поднялся, отодвинув стул, вытянув руку вперед, направил когтистый указательный палец в грудь беса:

— Сейчэ-э-эс идем к Ноизаилу.

— Повелителю Блох?! — икнул Шнырок испуганно. Старший демон досадливо поморщился:

— Естэ-э-эственнэ-э-э. Изложишь все ему, абсолютно ис-крэ-э-энне и прэ-э-эвдиво. Про Ржавчика нэ-э-э упоминай, с ним дэ-э-эло пока темное. Говори тэ-э-элько про захват вэ-э-эрбовочного пункта. Аборигенов сэ-э-эмэ-э-эро было?

— Так точно! — захлебнулся от усердия Шнырок.

— Маловэ-э-это, лучше бы десяткэ-э-э два-три… Ладно, пусть будет сэ-э-эмэ-э-эро, но все с арбалэ-э-этами. Про амулеты… про амулеты тоже пока не упоминэ-э-эй. Говоря про нападэ-э-эние, упирай на то, что оно ничем нэ-э-э было спровоцировано. Всэ-э-э понял?

Шнырок старательно закивал и уточнил деловито:

— Трепетать?

— Трепещи, но в мэ-э-эру. Бес затрепетал.

— Годится, — одобрил Пенделль. — Теперь вэ-э-эт что. — Он открыл один из ящиков стола, порылся в нем, раздраженно, со стуком, задвинул. Еще более раздраженно оглядел кабинет. Наконец взгляд его остановился на пресс-папье. Пенделль взял его, прикинул вес, удовлетворенно кивнул. Встал и подошел к Шнырку, держа пресс-папье в правой руке, левой взялся за небольшой рог на голове беса, повертел его голову, выбирая место. — Ага. Тэ-э-эк хорошо будет, — и саданул прямо по лбу, над бровью.

Шнырок дернулся, но взвизгнуть не посмел. Пенделль сделал шаг назад и небрежно бросил пресс-папье снова на стол. Потом осмотрел перекосившуюся физиономию беса.

— Прекрэ-э-эсно! Даже кожу ссадил — кроме шишки, еще и крови нэ-э-эмного есть. Это ты получил прэ-э-эдательский удар в спину…

— Спина с другой стороны, — боязливо напомнил Шнырок.

— Да? Ну ладнэ-э-э. Тэ-э-эгда это будет просто прэ-э-эдательский удар, который ты получил, пытаясь собственной грудью защитить непосрэ-э-эдственного начальника, старшего черта Шкелэ-э-эта. Э-э… на арбалэ-э-этную рану это похоже?

Шнырок не удивился такому вопросу, он знал, что в оружии его шеф разбирается слабо и вряд ли представляет себе, как вообще выглядит арбалет.

— Никак нет. — Он позволил себе слегка коснуться здоровенной, на глазах набухающей шишки. — Это больше всего похоже на последствия удара хорошей дубинкой.

— Тэ-э-эгда пусть у них, кроме арбалетов, будут ещэ-э-э и дубинки, — решил Пенделль. — На вэ-э-эпросы Ноизаила отвечай, но аккуратнэ-э-э. Если чтэ-э-э, хватайся за шишку и стони.

— Сознание потерять можно? В случае чего? Прежде чем ответить, старший демон подумал.

— Можно, но только в крайнэ-э-эм случае, — наконец разрешил он. — Вообщэ-э-э-то должно хватить жалобных стонов и судорожных подэ-э-эргиваний хвостом. Будь проще и убэ-э-эдительнее, не перэ-э-эбарщивай.

Пенделль снова осмотрел жертву коварных аборигенов и остался доволен. Он коротко кивнул бесу, приказывая следовать за собой, и двинулся к выходу. Шнырок послушно потрусил следом, проверяя шишку, которая уже переставала умещаться на

лбу.

— Что?! — взревел Ноизаил. Поскольку находиться в кабинете в образе огромного пса было довольно неудобно, Повелитель Блох вернулся к обыденному, так сказать, облику дьявола. — Что ты сказал! — Он стукнул кулаком по столу так, что чучело летучей мыши на стене закачалось и сложило крылья. — Повтори!

Шнырок без всякого напряжения, очень натурально затрепетал.

— И всяческие оскорбления, — повторил он дрожащим голоском. — Старшего черта Шкелета, беса Дымка и меня оскорбили действием, — он слегка коснулся огромной шишки, — а вас, Повелителя Блох, словесно. — Попятился от вскочившего из-за стола дьявола, но мужественно продолжил: — Обзывали разными нехорошими словами, всячески унижали и угрожали.

Пенделль, топтавшийся у дверей (Ноизаил принципиально никогда не предлагал посетителям присесть, даже стульев в своих кабинетах никогда не держал), испуганно замер. Это был уже явный перебор, ничего такого про оскорбления и угрозы самому Повелителю Блох в сценарии не было. Однако… однако ход вполне разумный. Теперь Ноизаил взбешен настолько, что наверняка не станет поручать Пенделлю разобраться своими силами. А вполне мог сказать что-нибудь вроде: «Ты вербовочный пункт потерял, ты его и возвращай». Нет, теперь он захочет лично руководить усмирением мятежного мира! Молодец, Шнырок, умен, бес! И вообще, надо отдать ему должное, блестяще держится, а ведь впервые дьяволу докладывает. Когда эта заваруха с Лагосинте-ром закончится, надо будет, по результатам, оформить ему документы и подать на повышение в звании, на старшего беса. И подыскать работенку на должности младшего черта, чтобы перспектива была… С кадрами надо работать, это давно известно. Дельные сотрудники сами собой, из ниоткуда, не появляются, их надо выращивать. А Шнырок очень даже стоит заботы — сообразителен, инициативен, деловит… зарывается иногда, не без этого, но исключительно от старательности и от молодого, глупого нахальства.

Ноизаил тем временем притомился топать ногами и орать, плюхнулся обратно в кресло и рыкнул повелительно:

— Всех заместителей ко мне! Я этих туземцев… живыми брать! Я лично с ними разговаривать буду!

Местифуфель бил чечетку. В своем крохотном кабинете-чуланчике, за тщательно запертой дверью, чтобы никто не увидел и не донес. Взыскание, если начальство узнает, скорее всего не наложат, проступок мелкий, но в личном деле поме-точку могут сделать — склонен к необоснованному расходу энергии. В «Ад Инкорпорейтед» не поощрялось, когда сотрудники тратили время и силы на что-либо, не идущее непосредственно на пользу компании, а умение танцевать никогда не входило в утвержденный список необходимых навыков для торговых агентов. И совершенно правильно, поскольку от умения дрыгать ногами в такт музыкальному сопровождению никакой выражающейся в валютном эквиваленте пользы быть не может.

Местифуфель, относящийся к инструкциям со всем подобающим трепетом и уважением, наверное, никогда и не узнал бы о существовании чечетки, если бы не нелепая случайность. Будучи по делам в одном из множества миров, входивших в сферу интересов «Ад Инкорпорейтед», он вынужден был сопровождать грешника, которого он в тот момент обрабатывал, на концерт. Мероприятие показалось ему очень длинным и очень скучным. Демон с недоумением поглядывал на своего подопечного, который с явным удовольствием внимал унылому завыванию артистов, выходящих на большую сцену то по одному, то парами, то по трое-четверо. А несколько раз они вываливали целой толпой, человек по двести, благо площадка позволяла им всем уместиться, и голосили так, что приходилось зажимать уши. Было, правда, несколько номеров, которые слегка разогнали скуку — вышел скрипач, весь в черном, сыграл пьесу, очень нервную и злую, и, едва опустив смычок, не дожидаясь аплодисментов, не поклонившись, быстро повернулся, так что фалды фрака затрепетали в воздухе, и стремительно ушел, оставив зал в растерянности. Местифуфелю понравилось. Была еще женщина-гимнастка, которая завязывалась в такие немыслимые узлы, что вызывала просто научный интерес, а кроме того, демон вместе с остальными зрителями искренне порадовался, когда с балерины во время прыжка слетела плохо закрепленная юбка. Но в целом, этот концерт был серьезным испытанием.